Оставленная на территории противника, с целью внедрения в штат обслуживающего персонала лагеря военнопленных, вплоть до статуса любовницы его начальника, она в считанные минуты оказалась изобличенной первым же сотрудником лагеря, который взял в руки ее советский паспорт. Почему так произошло? Да потому, что идиоты или предатели, которые готовили ее к заданию, вручили девушке совершенно новенький, «непотертый», неизмызганный паспорт, хотя, исходя из даты выдачи, он уже должен был служить ей несколько лет, а значит, пройти через десятки рук.
Популярно объяснив девушке, что ее «сдали» гестапо в русской разведке, отправив сюда на верную гибель, немецкий офицер, пожалел ее, вернул документ и посоветовал появиться с ним через какое-то время, но уже – с истрепанным, способным пройти проверку у высшего начальства, в полиции и гестапо.
И Таисию с пристрастием проверяли, но свои… и потом. А тогда, внедрившись, она с помощью связника и радиста, постоянно сообщала в Центр все те сведения, которые от нее требовались. И, все-таки, заподозрив ее в предательстве и измене Родине, ей приказали прибыть на советскую сторону. Она чудом прорвалась через линию фронта и попала в руки советской контрразведки, где ее в течение многих дней допрашивали и пытали; где, не веря ни одному ее слову, над ней садистки издевались…
Выводы, к которым пришла эта украинская, до мозга костей советская, девушка – разведчица, чудом дотянув до трибунала, на котором ее приговорили к расстрелу, – были страшны своим запоздалым кошмарным прозрением: «Я боялась немцев, а оказалось, надо было бояться русских! Немцы со мной обращались лучше, чем русские! Получается, что нет разницы между немцами и русскими, между фашистами и советскими!» Она в самом деле вдруг открыла для себя, что методы допросов и издевательства над личностью у оголтелых фашистов и убежденных коммунистов – одни и те же.
Что же касается национальной принадлежности девушек– смертниц, то следователи напоминали о ней циничными словесными плевками в лицо: «Падло хохляцкое! Комсомолка вшивая, с хохляцким гонором!»
Приблизительно также складывалась и судьба храброй зенитчицы Сони Кирилюк; и бывшей летчицы Ады Бальзамовой, и многих-многих других «штрафниц», которым немедленный расстрел по приговору трибунала был милостиво заменен гибелью у немецкой оборонительной линии «Вотан».
Читатели старшего поколения помнят, как в 60-70-х годах, теперь уже прошлого столетия, в литературу пришла целая плеяда писателей, таких как Виктор Некрасов, с его романом «В окопах Сталинграда»; Василь Быков, с циклом фронтовых повестей, Анатолий Иванов, Павло Загребельный, Виктор Астафьев, Валентин Распутин… – которые, порой преодолевая жесточайшую цензуру и политическую травлю в советской прессе, утверждали свое право на «окопную правду» войны, на истинно солдатское ее видение и понимание.