– Нет, друг мой, я просто не могу отпустить вас. Ни его. Ни вас.
– Послушайте, – отец Игнасио наклонился вперед, умоляюще стиснув ладони, – вернемся назад. Помогите нам. Мне, сестре Мэри. Во имя… – он сглотнул и продолжил уже тверже. – Во имя Господа помогите. Кому вы поверили? Демону? Твари? И готовы пойти по ее слову и повести на гибель свою жену? Никакого города нет – иначе я бы слышал о нем.
– Но я уже слышал об этом озере. О нем рассказывал Ловетт. Он добрался до него и вернулся, правда, все думали, что он повредился в уме, он рассказывал такие странные вещи… И знаете, отец Игнасио, это не так уж далеко отсюда. Несколько переходов. Всего несколько переходов. А потом я доставлю вас в город – как хрустальную вазу, со всеми возможными удобствами.
Он лихорадочно потер руки.
– Нас будет шестеро, – сказал он, – шестеро. И мы пойдем медленно и будем помогать друг другу. Разве это не то, что должны делать люди, отец Игнасио?
– В принципе да, – шепотом сказал священник, – в принципе да.
* * *
Он рылся на пепелище, пытаясь найти хоть что-то… Но статуя Распятого была деревянной, покров рассыпался в прах, а серебряная чаша оплавилась. В конце концов он нашел требник – сафьяновый переплет сморщился и обгорел по краям, листы по углам изъедены пламенем… Вдобавок он был слипшимся, сырым от дождя.
Старый Мигель сидел поблизости на новенькой циновке – видно, сплел ее только что из травы и листьев. Вода стекала у него по голове и по плечам.
Отец Игнасио подошел и присел рядом на обгоревшую балку. Ноги болели. В спине копошился огненный скорпион.
– Эта тварь все врала, верно ведь? – спросил он. – Про город. Никакого города нет?
– Город есть, – сказал старик, – но он не для людей.
– А для кого?
Старик молча пожал плечами.
– Как же быть?
Старик поглядел на него, и отец Игнасио в ужасе увидел, что глаза у него белые, с опаловым молочным отливом.
– Завтра за мной придут, – сказал он.
– Кто?
– Те, кому я служу. Я думал, твой Бог сильнее. Но он ушел. Хочешь посмотреть на них, глупый раб слабого Бога?
– Нет, – сказал отец Игнасио.
– Твоя Мэри все равно умрет. У нее печать смерти на лице.
– Тогда я буду рядом, чтобы причастить ее и отпустить в дальнюю дорогу, – сказал отец Игнасио, – в чудесную дальнюю дорогу, где только свет, и золото, и лазурь…
– Она не пойдет туда. Она пойдет другой дорогой – а там мрак… огонь и мрак…
– Нет! У каждой души есть надежда на спасение, старик! До последнего мига, до последнего дыхания.
– Ты хороший человек, чужак. Ты ее жалеешь. Ты добрый. Но почему дагор пришел сюда?
– Что?