Я не знал своего отца, но хотел бы, чтобы он был похож на Мерлина.
– Что тебя тревожит, мальчик?
Он имел право называть меня так, поскольку воспитал меня с пеленок. То есть не меня, а короля Артура. Ну, вы понимаете.
– Персиваль, – сказал я, – он пренебрег своей прямой функцией. Он призван быть истребителем чудовищ, драконоборцем… Он ведь отвечает за добычу крупных рептилий! А он берет и жалеет дракониху. Или дракона. В общем, хрен его знает, кто это был, но Персиваль его пожалел.
– Он же рыцарь, – очень натурально вздохнул Мерлин. – Ты так и запрограммировал его. И теперь, когда столкнулись две программы, более универсальная победила.
– Это означает… – я поднял брови, – свободу воли?
– Ну да, – согласился Мерлин, – до какой-то степени. Любая свобода воли – просто возможность из двух мотиваций предпочесть более общую. Более цельную. Никто не исключение. Ни он. Ни ты.
– Выходит, они обретают самостоятельность?
– А разве ты обрел самостоятельность? – спросил Мерлин. У него была местечковая привычка отвечать вопросом на вопрос. – Никто не самостоятелен. Но они учатся. Стараются соответствовать твоим запросам. Твоим подсознательным ожиданиям. Они же любят тебя.
– Это значит, что Гвиневера полюбит Ланселота? – спросил я неожиданно для себя.
– А ты ее любишь? – спросил он в свою очередь. – Гвиневеру?
– Нет. Как можно любить андроида? О присутствующих не говорят, прости, Мерлин.
– Ничего. Если не любишь, то какая тебе разница?
– Ты не подумай. К тебе я привязан.
– Естественно, – сказал он, – ведь у тебя не было отца. Да и если бы он был… Ведь он все равно был бы человеком.
Психокорректор. Аналитик, конечно, научный консультант, практикующий врач – ведь могу же я, в конце концов, сломать ногу? – но в первую очередь психокорректор. Таких, как я, всегда снабжают такими, как он. После той истории с семью гномами.
Нечто среднее между исповедником, отпускающим грехи, и доктором Фрейдом, трактующим любой чих как сублимацию эдипова комплекса.
– Ты ведь всегда неуютно себя чувствовал с природными людьми, правда?
– Мне и с этими неуютно. Они слишком совершенны.
– Полюби их.
– Что?
– Они любят тебя. Полюби их.
– Они любят меня потому, что это часть их программы.
– Дети любят родителей тоже потому, что это часть их программы. Персиваль восхищается тобой.
– Он восхищается не мной. Он восхищается королем Артуром.
Он аккуратно расправил рукава мантии.
– А ты, Големба, думаешь, тот, настоящий король Артур действительно был таким уж совершенством? Ты думаешь, рыцари без ума были от чужого старого мужика? Они любили не его, а то блистательное воплощение божественного духа, которое им любить было легко и просто. А настоящий Артур… Думаешь, почему Гвиневера увлеклась Ланселотом?