— Все равно нечестно! — рассердилась послушница.
— Честно, — ответил мужчина. — Я предупреждал тебя о том, как это тяжело. Думаешь, мне легко оставлять их? Думаешь, нравится бывать в доме гостем — не мужем, не отцом, а перехожим молодцом? И всякий раз видеть, как вырос за мое отсутствие сын, а падчерица стала еще угрюмее и враждебнее? Думаешь, я хочу себе, им и Дарине такой участи? Думаешь, живу только своими желаниями?
Выученица нахохлилась, пристыженная. Она уже пожалела, что вообще завела этот разговор. Но вдруг Встрешник за язык дернул:
— А как же Майрико?
Клесх натянул поводья, и лошадь под ним стала, как вкопанная.
— Что?
Девушка покраснела и отвела взгляд.
— Мне Нурлиса рассказывала… — пробормотала она едва слышно.
— Ты забываешься, — сказал наставник.
Лесана, готовая провалиться сквозь землю, опустила голову еще ниже и пробормотала:
— Простите, крефф.
Он молча смотрел на нее, словно решая, как быть, но потом все же тронул поводья, заставляя лошадь двигаться вперед.
Некоторое время ехали молча. Потом крефф заговорил:
— Ты должна понимать одно. Семья для ратоборца — это страх. Постоянный страх потери. Мы защищаем чужих, но не окажемся в нужное время рядом с близкими, если беда постучится в их дверь. И что, если однажды ты приедешь, а твой дом разорен и все его обитатели погибли? Или, вернешься, а твой дом уже не твой? Там обосновался новый хозяин — отец твоим детям, муж твоей жене. И ты не сможешь ее упрекнуть. Ты молча уедешь, потому что станешь лишним. И сам поймешь, что такой поступок будет единственным благом. Не всякая женщина будет из года в год ждать мужчину, наведывающегося только раз в несколько месяцев, да и то на пару дней. А в твоем случае, — он обжег выученицу взглядом, — уж тем более не всякий мужчина. Семья делает жизнь ратоборца сложнее, Лесана. И боли приносит больше, чем радости.
Его спутница молчала, потрясенная такой длинной речью.
— Но, если бы… было можно… она бы жила при Цитадели… — неуверенно заговорила девушка.
— Да. Если бы было можно. — Согласился он. — Если бы не было Ходящих. Если бы ночь принадлежала людям. Если бы мы, словно дикие звери, не проводили большую часть жизни, скитаясь по лесу от деревни к деревне. Если бы Осененные жили, как простые смертные — было бы можно. Но, увы… И с этим как-то надо мириться. Поэтому, не повторяй чужой глупости.
Лесана кусала губы.
— Ты за этим меня привез, за этим показал их? — спросила она.
— И за этим тоже. Да и деть тебя некуда. А Клёне нужна подружка. Ей не с кем поговорить. Жалко девочку. Она знает цену моей глупости. И прощать не собирается.