Теперь на прогулках и на отдыхе путешественники часто вспоминали Гэндальфа, и то, что каждый знал о нем, отчетливо вставало перед их глазами. Когда схлынули телесная усталость и боль, горестное чувство утраты стало острее. Они часто слышали поблизости пение эльфов и понимали, что те слагают плачи о гибели Гэндальфа – это имя постоянно проскальзывало среди напевных печальных слов, которых путники не могли понять.
«Митрандир, Митрандир, — пели эльфы, — О Серый Пилигрим!» Так им нравилось называть мага. Но даже если с товарищами оказывался Леголас, он отказывался переводить эти песни, ссылаясь на то, что недостаточно искусен, а его горе еще так велико, что рождает слезы, а не песню.
Фродо первый попытался излить свою боль в запоминающихся словах. Ему редко приходила охота сочинить песню или стихотворение, даже в Ривенделле он слушал, но сам не пел, хотя в памяти его хранилось множество стихотворных строк. Но сейчас, когда хоббит сидел у фонтана в Лориене, а вокруг звучали голоса эльфов, его мысли приняли обличье песни, и эта песня показалась ему красивой. Но когда Фродо попытался повторить ее Сэму, то сумел припомнить лишь отрывки, блеклые, как пригоршня увядших листьев.
Когда в Шире сгущался вечер,
Серой тенью ушел он вдаль,
Провожал его только ветер,
В песне ветра была печаль.
Долги были его дороги,
Реки помнят о нем и леса,
Помнят южных холмов отроги,
Говорят о нем рек голоса.
Он не знал преград в Средиземье,
Проходил он сквозь двери острогов,
Сквозь болота и сквозь метели,
И сквозь ужас драконьих логов.
Все народы от Луне до Харада,
Знал он, как знают свой дом.
Говорил он со зверем лохматым
И с поющим на ветке дроздом.
Меч, разящий врагов наповал,
И рука, придающая силы,
Знаний полная голова –
Пилигрим, бредущий уныло.
Среди магов был он главным,
Страшен в гневе и весел с друзьями –
Странник Серый в одежде рваной,
Проходящий между холмами.
Победил он и тень, и пламя.
Он один стоял на мосту...
Его посох разбился о камни,
Канул гений его в темноту.
— Ух ты! Да вы того гляди перещеголяете мастера Бильбо! — заметил Сэм.
— Боюсь, что нет, — ответил Фродо, — но это лучшее, что я пока могу сочинить.
— Ну, мастер Фродо, если еще будете пробовать, вставьте, пожалуйста, словечко о фейерверках, — попросил Сэм, — что-нибудь вроде этого:
Был он волшебником света,
Фейерверки делал из звезд,
Делал лучшие в Мире ракеты,
Что горели, как огненный дождь.
Хоть это все равно что ничего про них не сказать.
— Нет, это я оставлю тебе, Сэм. Или, может, Бильбо. Но... я не могу больше говорить об этом. Не могу представить, как сообщу Бильбо эту новость.