— Лебеди! — сказал Сэм. — Да какие большие!
— Да, — согласился Арагорн, — и не просто лебеди, а черные лебеди.
— Как здесь пусто, зловеще и мрачно! — сказал Фродо. — Я всегда считал, что, чем ближе к югу, тем становится теплее и веселее, пока зима навсегда не останется позади.
— Но мы еще не продвинулись в сердце юга, — ответил Арагорн, — здесь еще зима, и море далеко. До весны, которая приходит внезапно, в этом краю царит холод, так что мы можем еще встретить снег. Может быть, на дальнем юге, в заливе Бельфалас, куда впадает Андуин, тепло и весело – или было бы тепло и весело, если бы не Враг. Я думаю, мы отошли на юг от вашего Саутфартинга всего миль на шестьдесят, не больше, а впереди еще сотни миль. Вы сейчас смотрите на юго-запад через северные равнины Риддермарки, Рохана, земли повелителей коней. Еще долго плыть нам до устья Лимлайта, что течет из Фангорна и впадает в Великую Реку. Это северная граница Рохана. Исстари все, что лежит между Лимлайтом и Белыми горами, принадлежало рохирримам. Это богатая и славная земля, и такой травы нет больше нигде, но в наши недобрые дни никто не селится у Реки и редко приезжает на ее берега. Андуин широк, но все же оркские стрелы умеют далеко перелетать через поток, и поговаривают даже, будто в последнее время орки осмеливаются пересекать Реку и нападать на роханские стада и табуны.
Сэм с беспокойством переводил взгляд с одного берега на другой. Раньше деревья казались ему враждебными, словно в них скрывались подглядывающие глаза и тайные опасности. Но теперь он жалел, что деревьев нет. Он чувствовал, что отряд, плывущий на маленьких открытых лодках, беззащитен среди земель, где нет никакого убежища, а особенно на реке – на передовой Войны.
В следующие день или два, по мере продвижения к югу, это чувство овладело всеми. Почти целыми днями шли на веслах, спеша вперед. Берега скользили мимо. Вскоре Река раздалась и обмелела, теперь с востока в нее вдавались длинные каменистые полосы земли, а в воде появились отмели, так что требовалась осторожность. Бурые земли перешли в мрачные нагорья, над которыми дул холодный ветер с востока. На другом берегу луга сменили папоротниковые болота с кочками и увядшей травой. Фродо, дрожа, вспоминал лужайки и фонтаны, ясное солнце и теплые дожди Лотлориена. В лодках не слышно было ни разговоров, ни смеха. Каждый из Товарищества был занят своими мыслями.
Сердце Леголаса стремилось под звезды летней ночи на одному ему известную северную поляну среди буков; Гимли размышлял, достойно ли золото стать вместилищем для подарка Галадриели. Мерри и Пиппина в средней лодке снедало беспокойство, потому что Боромир что-то бормотал себе под нос, порой принимаясь грызть ногти, как будто его терзали сомнения или тревога, а порой хватая весла и нагоняя лодку Арагорна. Тогда Пиппин, который сидел на носу спиной вперед, видел странный блеск в обращенном на Фродо взгляде Боромира. Сэм уже давно понял, что лодки, пожалуй, не столь опасны, как ему внушали с детства, но невообразимо неудобны. Все тело у него затекло, он чувствовал себя несчастным, а заняться было нечем – лишь любоваться уползающим назад зимним пейзажем да серой водой за бортом. Даже когда приходилось идти на веслах, Сэму их не доверяли.