– Да нет же. Я слышала, он не собирается. Он сегодня ужасно не в духе. Не хотел, чтобы я ужинала вместе с вами, мы едва договорились. Ну, пошли. Когда примете пристойный вид, я буду в детской.
В тот вечер за столом собралась небольшая и сумрачная компания. Одна Корделия веселилась от души, радуясь вкусной еде, разрешению позже лечь спать, обществу братьев. Брайдсхед был тремя годами старше нас с Себастьяном, но казался человеком другого поколения. В его наружности были все те же семейные черты, и его улыбка в тех редких случаях, когда она появлялась, была так же обаятельна, как и у остальных; голос его был их голосом, но речь отличалась такой серьезностью и церемонностью, что, будь это мой кузен Джаспер, производила бы впечатление напыщенной и фальшивой, у него же, очевидно, была естественной и ненарочитой.
– Сожалею, что только теперь могу уделить вам внимание как нашему гостю, – сказал он мне. – За вами здесь хороший уход? Надеюсь, Себастьян заботится о вине. Уилкокс, если дать ему волю, довольно прижимист.
– Он обошелся с нами очень щедро.
– Рад это слышать. Вы любите вино?
– Очень.
– А я, к сожалению, нет. Оно так сближает людей. В колледже Магдалины я неоднократно пытался напиться, но ни разу не испытал от этого удовольствия. А пиво и виски привлекают меня и того менее. Вследствие этого такие дни, как был сегодняшний, для меня мучительны.
– Я люблю вино, – сказала Корделия.
– Согласно последнему отзыву святых сестер, моя сестра Корделия не только наихудшая из теперешних учениц школы, но также наихудшая из всех учениц на памяти старейшей из монахинь.
– Потому что я не захотела стать enfant de Marie[8]. Преподобная матушка сказала, что меня нельзя будет принять, если я не стану держать свою комнату в порядке, вот я и ответила, что я и не хочу даже и не верю, чтобы Пресвятой Деве было хоть сколечко интересно, ставлю я гимнастические туфли слева от бальных или наоборот. Преподобная чуть не лопнула от злости.
– Пресвятой Деве интересно, послушна ли ты.
– Не увлекайся богословием, Брайди, – сказал Себастьян. – Среди нас есть атеист.
– Агностик, – поправил я.
– В самом деле? У вас в колледже много таких? У нас в Магдалине их было изрядно.
– А у нас не знаю. Я стал тем, что есть, задолго до поступления в Оксфорд.
– Сейчас это всюду, – сказал Брайдсхед.
В тот день разговор все время возвращался к религии. Мы поговорили немного про выставку. Потом Брайдсхед сказал:
– Я видел на прошлой неделе в Лондоне епископа. Знаете, он хочет закрыть нашу часовню.
– Ой, что ты! – воскликнула Корделия.