Шум празднества громыхал у меня в ушах. Я ощупывала все вокруг себя, пока не ощутила в своей руке чью-то мягкую ладонь. Я узнала ее: это была мамина рука. Я чуть не упала с дивана, где ожидала мужа для небольшой фотосессии перед свадебным путешествием в Париж.
Я чувствовала себя неуклюжей и беспомощной: без зрения было трудно даже сидеть. Мне было не просто страшно – я была в ужасе и никак не могла понять что со мной происходит. Кто-то обнял меня за талию, и я узнала голос одной из своих подружек. Она спрашивала, как я могла потерять равновесие, сидя на диване. Я заплакала и ответила, что не вижу ее. Почему выключили свет?!
Она снова и снова спрашивала, вижу ли я что-нибудь, но я не видела. В крови бурлил адреналин, и я уже не понимала, что она говорит. Я задыхалась, мне хотелось выбежать на улицу. Может, там включили фонари, и это вернет мне рассудок и успокоит мой страх?
Как можно ни с того ни с сего ослепнуть? Так не бывает! Бред какой-то. Я ведь даже очков не носила. У меня только раз в жизни были проблемы с глазами – конъюнктивит в двенадцать лет. Я никогда не надевала линзы для зрения – только раз примерила цветные, когда фотографировалась, да и было это много лет назад. У меня не было серьезных заболеваний… Мне хотелось, чтобы мама, муж и все остальные обняли меня и сказали, что это ерунда и все будет в порядке. Хотелось верить, что наука сможет объяснить и исправить то, что со мной случилось. Паника, шок, бактерия, вирус – пусть это будет что-то, что можно вылечить операцией, лекарствами или психотерапией.
Мама начала читать стихи из Корана, а через десять минут, когда это не помогло, потребовала, чтобы закрыли двери и все присутствующие помолились за меня: было похоже, что меня сглазили. Музыка умолкла, и по залу пробежал громкий шепот. Все говорили, что эта жестокая шутка судьбы – чье-то проклятие. Кто-то посмотрел на меня с такой завистью, что этот взгляд ослепил меня, как черное колдовство. Однако, по слухам, если такое и случалось с кем-то, последствия были не столь ужасными: инфекция или близорукость, приводящая к необходимости носить очки. Но это был какой-то особо тяжелый случай. Такое просто не могло случиться с обычным человеком вроде меня, и уж точно не в день свадьбы и не при всех моих гостях. Трагикомичность ситуации вызвала у меня новый приступ рыданий. Мне нужно было понять, что происходит.
Логика больше не работала. Кто-то запаниковал, а кто-то начал давать советы. Я слышала бормотание, плач и шепот. Люди начали взывать к Богу и просить его о милости. От всего этого мне стало еще тревожнее и страшнее. Я начала понимать, что могу больше никогда не увидеть лиц своих родных, мужа, который пытался утешить меня и своих будущих детей. Эти мысли захлестывали меня с головой, как волны, снова и снова напоминая, что я никогда не увижу праздничных тортов, которые попытаюсь испечь (или куплю и сделаю вид, что испекла сама, потому что знаю рецепт). Я не смогу взглянуть на лицо другого человека и понять, верит он мне или нет, и увидеть выражение на его лице, когда я рассмеюсь и станет ясно, что я пошутила.