Я закрыла глаза, сдвинув брови, а потом открыла их так широко, как только могла, но зрение не вернулось. Я задыхалась, сидя на диване, умоляя маму и мужа помочь мне. Слезы струились у меня по щекам, шее и груди, но уже мне было неважно, как я выгляжу и что подумают окружающие. Это сильные, умные, надежные люди, и они знают, что делать. Все можно исправить, если мы постараемся.
Муж сидел рядом и пытался успокоить меня, говоря, что если все началось так внезапно, то и пройти может так же внезапно. Я никого не видела, и был шанс не увидеть больше никогда, так что мне было все равно. Я плакала, пока едва не лишилась чувств, и муж не унес меня. Он пытался меня утешить, мне же изо всех сил хотелось верить ему. Я заставила его пообещать, что он сделает все возможное, чтобы вернуть мне зрение и выяснить причину случившегося.
Мы поменяли планы на свадебное путешествие и вместо Франции решили ехать в Германию, чтобы обратиться к немецким врачам, о хорошей репутации которых мы были наслышаны. В свою первую брачную ночь я уснула в слезах. Лучший день моей жизни был безнадежно испорчен. Как только Яссим не пытался успокоить меня! Он говорил, что любит меня, что теперь мы женаты и он счастлив, главное – что мы вместе, что мы муж и жена, и со временем все наладится. Первые несколько ночей мы просто целомудренно лежали рядом и он шептал мне на ушко нежные глупости и клялся, что его чувства ко мне не изменятся. Эти слова так много значили для ослепшей перфекционистки, потерявшей корону в день своей коронации. Он был нежен и добр, и я благодарила небо за этот дар: мне было на кого опереться, чтобы устоять под ударами жестокой судьбы.
Было очень обидно, что я не вижу его. Он сказал, что я могу «увидеть» его пальцами. Я была как ребенок, который заново учится воспринимать этот мир. Поначалу было трудно, но эти прикосновения дарили очень сильные ощущения. Очертания щек, изгиб губ, колючая щетина на подбородке, дрожание рук и учащенное дыхание – все это очаровывало и возбуждало. Мне хотелось как можно скорее прозреть и в полной мере насладиться своими новыми впечатлениями.
Он считал, что моя болезнь излечима, и я верила ему: я бы немедленно убила себя, если бы знала наверняка, что в Германии у меня обнаружат, к примеру, смерть зрительных клеток. Обследований было слишком много, а ждать результатов приходилось слишком долго. Я слышала огромное количество иностранных научных терминов, и слишком мало надежды в словах врачей. Ежедневные обследования становились привычными и сводили с ума своей бесполезностью. Меня обследовали с ног до головы, изучили мои волосы, биографию, ДНК, зубы, почки, уровень сахара, кровяное давление, сердце, функции мозга и тела. Обнаружили несколько мелких проблем, но все они не имели отношения к глазам.