Когда-то Нина мечтала о поступлении на филологическое отделение университета, чтобы стать профессиональным писателем, однако арест и заключение отняли эту возможность. Была выбрана профессия художника. Дневники она вела всю жизнь и многие записи читаются как маленькие литературные эссе. «Почему такая потребность всё подмечать и записывать? Во всём есть внутренний смысл». В ее дневнике есть такая запись: «Остановись, человек, и посмотри кругом – вот какое название я дала бы своей ненаписанной книге».
Осенью 1957 года Виктор Темплин выехал во Владимир, где вскоре стал главным художником областного драматического театра. Нина Сергеевна появилась там позднее, получив работу художника-постановщика в том же театре. По воспоминаниям, в ее оформлении спектаклей не было «явной помпезности, не было явной демонстрации сюжетного хода спектакля», оно было «неброским, акварельным», это была как «тихая инструментовка для исполнителя, как негромкая музыка-аккомпанемент».
С 1960 года Нина Сергеевна вместе с мужем начала участвовать в областных выставках художников. В 1962 году они уходят из театра и поступают работать в художественные мастерские Владимирского отделения Художественного фонда РСФСР. Их творчество является примером владимирской школы пейзажа, в которую они внесли свой опыт театрально-декорационной живописи, яркими представителями которой были владимирские художники Ким Бритов, Владимир Юкин, Валерий Кокурин, Лев Елисеев, Виктор Дынников, Владислав Потехин, Анатолий Кувин – все они упоминаются в дневниках Луговской, и со всеми ее связывали дружеские отношения.
С уходом из театра занятие живописью становится для Луговской основным делом жизни, ее изобразительная манера постепенно меняется, приобретая все большую экспрессию и декоративность. В 1977 году во Владимире состоялась персональная выставка Нины Сергеевны, где она показала себя сложившимся художником со своим, только ей присущим видением окружающего мира. Об этой выставке писали:
«Выставка – приглашение к размышлению, где каждый мазок одухотворен, будто живой, и являет собой не только форму, но и внутреннюю сущность. «Входишь в зал и будто оказываешься в саду», – сказала одна из посетительниц. Жизнеутверждающий, радостный мотив – главное в творчестве Луговской».
Как видно из ее записок, Луговская конспектирует многочисленные книги по искусству и посещает все значимые выставки в Москве. Несомненно влияние немецкого экспрессионизма на окончательное оформление индивидуального стиля ее живописи.
В 1990-е годы, уже после ее смерти, когда всплыли юношеские дневники Нины в следственном деле ее отца, была сделана попытка узнать о ее последующей судьбе. К величайшему удивлению исследователей, никто из ее знакомых и коллег во Владимире, где она прожила много лет, даже не подозревал о тюремном прошлом Нины и ее мужа. Они никогда об этом не говорили. Даже в годы перестройки Нина избегает вспоминать арест и каторгу. После лагеря Нина замолчала, но ее страстная духовная натура ярко проявила себя не только в живописи, но и в литературных набросках, которые она, возможно, предполагала использовать как заготовки для будущей книги. Сохранившиеся записки показывают, как эта мужественная женщина не дала судьбе себя сломить и прожила полную, содержательную жизнь, где были любовь и разочарования, трудности и радости, искания и достижения. В последние годы жизни она обращается к религии, в которой, судя по немногословным и редким записям, находит последнее утешение.