‹Июнь 1976 г.›
И какая кругом чистота зелёной растущей травы, что жалко сделать шаг в сторону. И это естественный душевный ход. А разве это не любовь к родине? Есенин, Твардовский, Солоухин, Никитин. Разве это не родина – картины Юкина с их мерцающей красотой? Где, когда, как возможно стало пройти все дома деревни и обесчестить, изуродовать их? Что такое «абстрактное» понятие – дачники? Это люди большого города, люди труда: учителя, рабочие заводов – надо видеть то счастье, когда открываются окна, столы перед окнами, цветы. Одеяла и детские фигурки, мелькающие между деревьями. Вековые липы и берёзы стоят вдоль деревни, река течёт за лугом. Бульдозером крушить деревья, заваливать пруды. Деревня Октябрёвка (а таких много), шесть домов и даже амбарчик, и туда приходит ткачиха. «Я так отдыхаю здесь после шума, у меня перестаёт болеть голова».
‹Август 1976 г.›
А этой осенью сгорели два лучших дома деревни. Почему сгорели, кто виноват, кто поджёг? – никто не знает. Паломничество в город сменится скоро паломничеством из города, из каменных мешков в природу, в деревни.
Отправили бы их на покос. Сколько бы пользы принесли. Лучше, чем выкашивать цветочки с бедных городских газонов. Не поливают. Цветов не сажают. А стригут, стригут. Сердце грустит, глядя на такой «покос». Только бедная земля справится с опустошением и зацветёт трогательными полевыми цветами, ромашками, лютиками и пр. Всей маленькой радостью для городского жителя. Почему это надо уничтожать? Для заработка. Так лучше отправить этих здоровых молодых мужчин на настоящий покос. Была бы польза государству и сельскому хозяйству, чем здесь «баловаться».
‹8 августа 1976 г.›
Короедово.
Вчера пришли. Вчерашнее «прекрасно» пропало. Было тепло и темно по-летнему. Вечер в Короедове на пруду и на реке, как на холстах Коро. Розовая луна светила за сараем, на реке фигуры, туман, купанье. Бледные всплески. Вечером в белой комнате с пятью окнами. Когда В. уснул, я почувствовала себя такой наполненной, такой счастливой и сильной, как будто ничего не было и время роковое не унесло этого лета, а с ним и силы. Этот год был роковой. Я другая, я спокойная, я равнодушная: мою посуду, ставлю самовары и не бегу на реку увидеть последний луч. И не чувствую отчаяния, что прошёл этот миг.
Но я лежу на половиках. За окном чернота и тишина, дует холодный ветер (но это уже не пугает). Чувство от деревни, как голодному дали кусок хлеба. Он счастлив. Всё-таки вырвалась из западни нашего нового жилья. Погибаю я в нём.
И такая большая прекрасная ночь мчится над головой. В ночи я ощущаю стремительное движение. Я – и вселенная. Я – и Бог-создатель. Господи, помоги.