Наступило завтра. Вскочил спозарань от бессонницы. Извини, я думаю о тебе дурно: ты уже думаешь пойти за молоком и прихватить пузырёк или два новой отравы. Как же, Нина больна, а в кармане деньги. Давно ты не ходил в магазин, Витя. И вот пошёл и сразу забыл. Ты бы хоть раз оправдал доверие. А как ты любишь говорить, что у тебя не бывает денег. Как же они могут быть, когда тут же начинается пропивание?
А как же я мечтала переехать на новую квартиру и всё начать по-другому. Как я мечтаю проснуться утром и не бояться, что ты начнёшь пить, что можно спокойно дать тебе денег, и ты принесёшь продукты, а я тем временем займусь домом. А потом можно идти куда угодно и опять ничего не бояться.
Витя, было время, когда ты болел алкоголизмом и много было потрачено сил, чтобы справиться с этим, и мы вместе справились. И вот ты вывел новую теорию: опасность для меня миновала, а время от времени я буду напиваться, а много Нина не даст. Ты только забываешь, придумав это оправдание, что на этой точке устоять нельзя. Ни тебе, ни мне. Благодаря этой твоей теории ты ненавидишь меня каждый раз, когда хочешь напиться. Потому что это разрешённое тобой хотение. Раньше, когда было плохо тебе, ты пытался обойтись лекарствами, ходил к врачу. А теперь хочешь стать хроническим алкоголиком с постоянной интоксикацией. (Так и ходишь, полуотравленный алкоголем.)
Ты мне клялся бросить пить совсем, а теперь ты и не думаешь. Тогда зачем же всё это нужно? В твоей воле начать пить или бросить. И от этого в твоей воле – хочешь, чтобы я была с тобой, и не пить; или хочешь пить – значит, не быть со мной. Ты мне скажи – я уйду сама.
Или скажи: я больше не пью – это было бы громадным счастьем для меня. Витя, молю тебя, одумайся, оглянись. Посмотри, как часто ты стал напиваться. Остановись, решись.
У меня сердце – ни к чёрту, опять началось с глазами, а ты хоть бы что. Я знаю, что если не переменится наша жизнь категорически резко, я очень быстро начну деградировать. А ты тоже, кстати.
Ты можешь перейти на наркоманию или алкоголизм. Теперь это в твоей воле. Я с тобой измельчала и одурела. Как злой деспот надо мной.
‹24 апреля 1976 г.›
Плохо и мрачно. И неверно. Видно, нельзя слишком много брать на себя. А надо подняться! Надо подняться и идти! Господи, помоги мне! Я уже погибаю в борьбе с грозным чудовищем. Так всё отбросить. Зачем это? Я не могу выразить себя. Вчера была у врача вместе с В. Я устала. Надо было ожидать. А В. сказал что-то мрачное, сказал: «Зачем ты всё это делала? Лучше бы не делала». Удивительно жестокие близкие люди. Апрель так ждали, но получилась неприятность, и он почти весь апрель пропил. Чтобы не переживать. А я не перенесла.