Письмо Н.С. Луговской к И.Н. Шаровой
‹11 ноября 1987 г.›
Здравствуй, дорогая Ириша!
Получили от тебя письмо и поздравления с праздником. Спасибо тебе большое, и не сердись на меня за моё долгое молчание, прошу тебя. Хотя, конечно, очень дурно, что я молчала. Но ты всё же не сердись.
Жизнь какая-то суматошная и, в общем, не очень весёлая. Хотя и жаловаться я не имею права. Могло бы быть всё значительно хуже. Наверное, в самом моём существе заложено неустройство. Быта всё больше становится. А я его плохо переношу. Вожусь и внутренне ропщу. И так все дни. А они бегут себе…
Лето мы провели в городе. И хорошо для нас, что не было жары и что шли дожди. Спокойнее с дождями жить, и не так рвёшься куда-то. Да и то: нет-нет – охватит, эдак, тоска по иной жизни; вспомнятся «райские» дали деревенские, поля и леса. Как закопошится в груди, и заскулишь потихоньку.
В начале лета была мысль – может быть, в дом отдыха. Но Витя не захотел. И, наверное, прав. В мае и июне он лежал в больнице (в двух разных) и так ему надоел «казённый» дом. В это лето он часто прихварывал, хоть всё по мелочам. В том числе и радикулитные боли. Да и сердце барахлит. Давление скачет. Но он умеет оживать духом и способен улыбаться. Да и терпеть научился (что весьма важно).
Я ничего. Не могу обижаться. Хранит меня Бог от злых болезней, спасибо ему. Бываю в мастерской. Но время провожу там бездарно. Весь пар выходит в мечты и предвкушения, которые иногда осеняют.
Увлекаемся плодами перестройки: в «Советской культуре» были пламенные статьи, в журнале «Огонёк» – тоже. Переживаем и расстраиваемся от бывших невзгод. Читала «Дети Арбата» – как будто электрический ток через себя пропускаешь. Потом «Плаху» читала. Произведение громадное. Построено, конечно, своеобразно. О неминуемом возмездии за содеянное когда-то зло. Ничего не проходит даром. И гибнут невинные жертвы в этом тупом злобном чаду. Больно отзываются в сердце эти трагедии, и о которых прочли, и о которых не прочли.
У вас, по-видимому, не очень весело. Что с Наташей? Удается тебе ещё немного заниматься с ребятами? – Ведь это для тебя живая струя.
Ну, наш дорогой друг, прощаемся с тобой. Всего, всего вам всем доброго! Я очень рада, что ты держишься и не болеешь.
Всем большущий привет – Толе, Лене, Коле, Наташе, Лёле, Игорю и ребяткам.
Целуем, обнимаем,
* * *
8 ч. утра. Ещё темно и тихо. Как из подземелья – далёкий шум машины.
Если бы не рассвело… Если бы один день в году останавливалось время и в нескончаемом сумраке – тихий иней и люди в этом сумраке, внезапно встав, огляделись бы, и прозрели, и увидели всю жизнь, пронзили память до самого детства… Что ты есть? И каждая судьба, такая маленькая и такая большая, – одинакова перед Вселенной. И люди, разобщённые и бесконечно одинокие и непонятые, разобщённые общими делами, лишённые досуга и созерцания, – в сумраке и тишине почувствовали себя соединёнными и нужными друг другу.