Ириша, прости за такое письмо (пишу ночью). А тут ещё конфликт был домашний, который навалился на меня горой.
А надо нести. Значит, надо на кого-нибудь выплеснуть, а то не донесёшь.
‹25 января 1989 г.›
Всё приемлю и смиряюсь… Выйди на площадь, встань на колени… И покайся в своих несчастьях и бедах. Покаяние в своих бедах, в своих унижениях – это ничуть не труднее, чем в грехах, преступлениях. Скрываемое несчастье – это ложь, ложь через всю жизнь. И гордость от этого непомерная. Как горды у Достоевского его женщины.
‹Среда, 2 августа [1989 г.]›
Когда я слушаю стихи великих, как Ахматова, или гляжу на сохранившиеся гениальные сколки прежних вех, ровесников моих, сумевших пронести себя сквозь ад, неразряженный заряд меня томит и мучит. Нет, то не зависть, то горечь бессмысленно прожитых лет. То горечь об измене самой себе. Нести в себе запасы взрывов, озон. Я не смогла. Я испугалась вначале. Я отреклась. И по капле уходила сила.
‹[До 12 сентября 1989 г.]›
Умер Савва, но остались сестры, умерла Оля, но осталась Женя, умер Саша, но осталась Женя.
И умерла Женя…
‹14 сентября 1989 г.›
Умерла моя сестра Женя, и 14 сентября её хоронили.
Непредсказуемая душа человеческая.
И умерла Женя. Оказалось, она воплотила в себе всю семью.
Оказалось, мы с ней были очень близки. Мы постоянно писали друг другу письма.
Наши встречи в Стерлитамаке, наша поездка в Алатырь, наша жизнь в Кизеле, наши встречи во Владимире.
Летние приезды во Владимир. Красная машина. Радость встреч. Поездки на красной машине. Весёлые, и смешные, и трудные свидания летом во Владимире.
И потом долго, долго не виделись.
Почему? В тисках повседневности. В погоне за этюдами. Всегда жадно хватали недостающее время, не отдавая его на развлечения. Берегли для живописи. Отказывались от радости. Зачем?
* * *
Дорогая наша Женечка!
Сегодня такой тёплый осенний денёк. Я вышла на улицу.
Берёзы чуть желтеют, и сухие жёлтые дорожки стучат, как асфальт. На углу стоит красная машина, и двое усаживаются в неё.
Обронили цветок люди. А когда шла обратно, ни машины, ни цветка не было.
Красная машина… Люблю я эти осенние прохладные дни.
Всё – как тихая музыка.
И солнце ласково и тихо, как улыбка матери.
Я сидела в саду и смотрела на красные рябинки и вспоминала.
Первый раз, быть может, в жизни я так сидела и вспоминала.
Ты растворила двери в прошлое.
И вот теперь я задумалась: в чём причина её неуживчивости, в чём причина конфликтов с людьми, ей близкими?