Куда деваться от памяти! Она раскручивает ленту длиною в жизнь, событий и чувств. Я вспоминаю, как мы с Женей устраивали ваше семейство в Саранск.
Почему-то мы с ней были в Москве вдвоём. И на бирже встретили режиссёра Вениаминова. Он хотел и нас с Витей забрать, но мы были влюблены во Владимир. А для вас Саранск оказался судьбой.
Когда на улице загудит машина, то я вдруг вспоминаю двух весёлых девочек Женю и Олю, которые учились играть на рояле. Учились они хорошо (как, впрочем, и всё, что они делали). Преподавал им студент Московской консерватории, Петя – маленький подвижный человек. Нам он казался самым замечательным и талантливым. Учитель – студент консерватории Петя. На занятиях присутствовали: я – слушатель, они – участники. Занятия были очень напряжёнными. Но если на улице раздавался гудок автомобиля, Петя прерывал самые напряжённые моменты и с лукавым видом восклицал: «А ну-ка, пропойте». Надо было повторить точно звук. Или: «Какая нота?» Но, бывало, машины гудели аккордом, и тогда это было ещё сложнее повторить. Нам всем становилось весело. И занятия продолжались.
Поистине, наша жизнь – миг, и мы в ней пылинки.
Иногда Женя так близко ко мне, что кажется совсем живой.
Когда на улице загудит машина, я вспоминаю двух весёлых девочек.
‹29 октября 1991 г.›
Поёт Вишневская. «Я не в поле травушкой росла». Голос взволнованный, звонкий. А перед глазами былое: Магадан. Августовская ночь. Голос моей сестры. Как похожи. Чистый благородный тембр. Мы стоим с Олей под окнами репетиционной комнаты. И оттуда звуки рояля и её голос. Под чужим небом, под чужими сопками. А сердца наши так открыты ко всему прекрасному. И от звуков песни прекрасной душат слезы. И радости искусства, и горечи, и обиды, после всего кошмара.
Письмо Н.С. Луговской к И.Н. Шаровой
Здравствуй, Ириша, дорогой друг наш!
Спасибо тебе громадное, насказанное, за все хлопоты и да ещё так блестяще закончившиеся!
И прости меня, ради Бога, за то, что я ещё прошу тебя и пересылкой заняться. И близко город Москва, но для меня она сейчас весьма далека.
Поверь, что уехать мне сейчас нет никакой возможности. Витя столь переменчив сейчас в своих настроениях и состояниях! Душевное состояние его не предугадаешь, и давление скачет непредсказуемо. Оставить его на целый день? Да ещё вдруг что-то задержит… Я не знаю, к чему можно вернуться. Понимаешь, я вдруг почувствовала, что мы совершенно одни. Что у нас нет по соседству друзей или просто знакомых, которые пришли бы посидеть и провести вечер, когда надо помочь, проведать больного и как-то ободрить его.