70. Мечтательно склонил головку цветок на высоком стебле. Вечерние сумерки обнимают его.
71. Это не был балкон, просто на месте окна была дверь, которая здесь, на четвертом этаже, открывалась прямо в пустоту. В этот весенний вечер она была открыта. Студент, зубря, ходил по комнате взад и вперед; оказываясь возле этой двери-окна, он всякий раз ширкал подошвой по ее порогу снаружи — подобно тому, как быстро облизывают языком что-нибудь сладкое, оставляя его себе на потом.
72. Многообразия, которые многообразно ввинчиваются в многообразия того мгновения нашей жизни, в котором мы живем. И подумать только: это мгновение все еще не кончилось!
73. Далеко, далеко от тебя творится мировая история, — мировая история твоей души.
74. Никогда, никогда больше не вернешься ты в этот город, никогда больше не зазвонит по тебе большой колокол.
75. Скажи, как тебе живется в том мире?
На вопрос о моей жизни я, вопреки обычаю, отвечаю откровенно и конкретно. Мне хорошо, ибо, в отличие от прежнего, я живу теперь в большом обществе, со многими связан и способен моими знаниями и моими ответами удовлетворить толпы тех, которые стремятся войти со мной в сношения, по крайней мере они приходят ко мне вновь и вновь с той же страстью, что и в первый раз. А я вновь и вновь говорю им: приходите, вы всегда можете рассчитывать на взаимность. И хоть я не всегда понимаю, что вы хотите узнать, но, скорей всего, это даже и не обязательно. Для вас важно мое существование, а поэтому важны и мои высказывания, так как они подтверждают мое существование. Думаю, я не ошибаюсь в этом предположении, а потому беру на себя смелость давать ответы и, надеюсь, доставляю вам этим радость.
В твоем ответе нам кое-что неясно, не мог бы ты объяснить нам все по порядку?
Ах вы, пугливые, воспитанные дети, — спрашивайте же, спрашивайте!
Ты говоришь о каком-то большом обществе, в котором ты вращаешься, — что это за общество?
Но это же вы, вы сами. Это ваша маленькая застольная компания, в каком-нибудь другом городе — другая, и так — во многих городах.
Значит, ты это называешь «вращаться в обществе». Но позволь, ведь ты, как ты утверждаешь, — наш старый школьный товарищ Крахубер. Да или нет?
Ну да, это я.
Ну, значит, ты посещаешь нас в качестве нашего старого друга, а мы, не имея сил забыть о том, как мы тебя потеряли, привлекаем тебя сюда своими просьбами и облегчаем тебе приезд. Это так?
Да-да, конечно.
Но ведь ты вел уединенную жизнь, мы не верим, что у тебя вообще где-то, кроме нашего города, есть друзья или знакомые. Кого же ты тогда посещаешь в этих городах и кто зовет тебя туда?