– Ага-сь, говорят, девки при них были. Вполне плодоносящие.
– Плодоносные, – поправил друг, засыпая в алюминиевую кружку сухую мяту.
– Короче, нормальные, – отмахнулся Иван. – Слышал еще, Бакин сегодня свадьбу устраивает. С двумя сразу…
– Да не, ты че! Одну одноглазому Сереге в жены отдаст, ведь самый близкий, как-никак. При дворе…
– Окстись, дурень! Неужто Бакин упустит такую возможность – наследников себе заиметь? – Иван прекратил чистить «рыбу» и совершенно серьезно уставился на Михаила. – Одна дочь, и та – бесплодная. Не-е-е. Обеих себе загребет! Вот, не сойти мне с этого места!
– Да и хер с ним! – со вздохом ответил Мишка. – Кстати, о месте… Пора бы и на обход идти. Они ж не одни могли быть… Может, еще придут?
– Кто придет? – не понял Иван, удивленно уставившись на друга.
– Ну, люди ж, дурья твоя башка! Бабы!
– Бабы? Еще? – встрепенулся Иван, откладывая «рыбу» на металлический лист, служащий противнем. – Я пошел… Чур, следующая мне в жены достанется!
Мужчина поплотнее запахнул промасленную телогрейку и почти выскочил из хибарки на крышу. Михаил встрепенулся: а он чем хуже? Отставил в сторону дробовик, забыл про закипающий чайник и выскочил следом, схватив с деревянного ящика, стоящего у стены, половинку бинокля.
Тяжелые, свинцового цвета тучи быстро неслись над головой. Казалось, протяни руку – и дотронешься до неба. Широкая плоская крыша, покрытая когда-то битумом, чернела конденсированной влагой. Иван стоял у полуметрового бортика, обозначавшего край крыши, и через свою половинку бинокля осматривал горизонт. Михаил подошел и встал рядом, поднеся к глазу другую половинку. Отсюда открывался великолепный вид на низину с водохранилищем, город, лес, дорогу, делавшую широкий зигзаг по склону холма, и несколько десятков брошенных деревенек, осыпавших берег у водохранилища.
– Эй! Ты чего! – возмутился Иван, толкая друга в плечо. – Иди, свою сторону осматривай!
– Ишь, какой! – возразил Мишка. – Иди сам ту мертвую сторону осматривай! Я здесь хочу! Отсюда ведь бабы пришли!
– Ты охерел? А ну, вали, давай!
Иван хотел наброситься на друга с кулаками, но вдруг его голова дернулась, и мужчина завалился на крышу, обрызгав Михаила кровью. Тот несколько секунд ошалело смотрел на упавшего друга, до конца не осознав, что случилось. Затем в панике упал. А через секунду зачем-то высунулся из-за бордюра и посмотрел в сторону плотины, приложив к глазу окуляр бинокля. Чувство самосохранения давно исчезло – как из-за кажущейся безопасности поста на крыше, так и из-за отсутствия какого-либо противника уже лет пятнадцать. Только твари изредка выбирались из леса, да и то не летающие.