Хотелось бы добавить пару слов о себе и пути к изданию – надеюсь, не последнему. Родился и вырос в глубинке Владимирской области. Получил техническое образование и какое-то время работал по специальности. Но что-то все-таки с детства тяготило меня, заставляя исписывать тетрадки текстами сомнительного качества. Это странным образом приносило удовлетворение. Знаете же, что людям, у которых есть любое хобби, оно тоже приносит удовлетворение и заполняет вакуум, формирующийся от невозможности занять себя чем-то? Так и эти опусы избавляли меня от культурного вакуума. Желание творить что-то свое не отпускало. Вероятно, оно ушло бы когда-нибудь в небытие, если б не возможность, подаренная Дмитрием Глуховским с его порталом, где проходили конкурсы и начинающие авторы реально попадали в сборники. Естественно, бросаться в огонь неподготовленным не имело никакого смысла. Тогда, для развития, я исписал не одну тысячу страниц электронной бумаги. Мои рассказы с переменным успехом участвовали во внутренних конкурсах, но на участие в первом официальном конкурсе я так и не решился. Как и во втором. Зато по итогам третьего все же попал в сборник, что и послужило толчком. Набрался смелости, вернее, умные люди прям-таки заставили, и отправил синопсис Вячеславу Бакулину. Результат вы держите сейчас в руках.
Мыслей же и рассуждений в романе «На краю пропасти» хватает. В нем я как раз поразмышлял на тему «А что общего у современника и живущего через двадцать лет после Третьей мировой». И это смерть. Вы не ослышались. Она подкрадывается незаметно и следит за каждым. Сегодня ли, в будущем ли. Никто и никогда не знает, когда погибнет, и любые действия, плохие или хорошие, запускают цепочку событий, которая и приводит к неизбежному финалу. И выкрутиться способен не каждый. Сейчас у нас с вами современная медицина, чего лишен любой житель постапокалипсиса. Но, тем не менее, рисков у нас не меньше. Это любое индустриальное благо: будь то автомобиль или поезд, самолет или паром, роботизированные станки или нерадивый хирург, забывший у тебя в животе инструмент, или же простой механик, не прикрутивший как следует колесо автомобиля, которым «случайно» кого-то убило. Да, мы гибнем пачками, только это стирается из сознания, вымывается многочисленными противоречащими друг другу новостями, приедается, и, как правило, к смерти мы все просто равнодушны.
Жители же постапокалипсиса предоставлены самим себе, но это вряд ли безопасней. Скатившись чуть ли не до каменного века, человек готов грызть глотки себе подобным только за кусок черствого хлеба, или за оружие, способное в любой момент и спасти, и отнять жизнь, или за женщину, еще пригодную к рождению потомства. Желания стали низменней, первобытней, но от этого они не утратили своей ярости, а наоборот.