— Мой капитан, прикончите меня!
— Мы не должны останавливаться Бонэ, не должны! Ты понимаешь это?
— Нет!
Бонэ плачет и видит перед собой обмотанные тряпками ноги друзей, которые шагают дальше по обагренному кровью снегу. Драгун сменяют другие гвардейцы, и те тоже проходят мимо, бесчувственные, словно машины. Испытанные в боях, они идут вперед, идут навстречу отбивающимся от неприятеля войскам Даву. Они оставляют позади себя товарищей, слышат одиночные выстрелы, когда кому-либо из раненых удается дрожащей рукой приставить пистолет к виску и нажать на курок. Они продолжают идти вперед. И хотя солдаты избегают смотреть на умирающих, они еще долго будут помнить их мольбы и их проклятия, если только через минуту сами не присоединятся к ним. Они шагают навстречу своей смерти, но вместе со своим императором.
Генерала Сент-Сюльписа ранило картечью в ногу и бедро. Когда в Красном его, бледного от потери крови, уносили на носилках к лазаретным фургонам, он передал командование д’Эрбини:
— Капитан, я доверяю вам остатки бригады.
— Вы считаете, господин генерал, что я уже не способен состоять в личном эскорте императора?
— Думаю, что способны.
— Но мой коллега Пюшо имеет на это больше прав?
— У него две руки.
После того как император прошел через ряды русских войск и вернулся с остатками корпуса Даву, он приказал сформировать из офицеров, сохранивших своих лошадей, особый эскадрон личной охраны. Генералы зачислялись в него на должности лейтенантов, а полковники — старшин. Должности были незавидными, но престижными по своей значимости. Вышедший из боя без единой царапины, д’Эрбини предложил генералу позаботиться об его отощавшей, но энергичной турецкой кобыле. Ему хотелось покрасоваться около императора на настоящей лошади, но Сент-Сюльпис назначил в особый эскадрон Пюшо, и теперь вся слава достанется этому хвастуну.
Д’Эрбини продолжал настаивать:
— Чтобы рубить саблей, мне хватает одной руки!
— Я в этом не сомневаюсь, но у моих бестий Пюшо не имеет такого авторитета, как вы.
— Хорошо, господин генерал.
— Наше ремесло, капитан, это не только блеск.
— Я знаю.
— Держите дисциплину.
— Попробую.
— Не пробуйте, а установите ее.
— Прощайте, господин генерал.
— До свидания, капитан. В Париже я добьюсь для вас повышения.
— Париж далеко.
Так, по долгу службы д’Эрбини превратился в мелкую сошку. Никому не нужны его былые заслуги. Забыты Абукир, Сен-Жан-д’Акр, Элау, Ваграм, забыто все…
Пюшо вставил ногу в стремя и оседлал черную кобылу генерала:
— Передаю тебе моих ребят! Вместе с твоими набирается почти полуэскадрон разбойников.