— Конюшни расположены с этой стороны, господин герцог, — сказал Себастьян, держа пистолет дулом вниз.
Из-за двери доносилось шушуканье и топтание лошадей. Коленкур постучал кулаком в дверь и крикнул по-немецки:
— Mach auf![15]
В дверях появился кучер, введенный в заблуждение решительным тоном и немецким языком герцога: он считал, что голос подал кто-то из его приятелей-пройдох. Себастьян и обер-шталмейстер оттолкнули его и ворвались в конюшню. Там в стойлах стояли, похрустывая сеном, десять свежих лошадей.
— Чертовы обманщики! — раздраженно воскликнул Коленкур и приказал кучеру запрягать ландо четверкой лошадей.
На шум с угрожающим видом вышли другие кучера. Вперед выскочил взбешенный молодчик с красным лицом и сросшимися мохнатыми бровями. Это был станционный смотритель. Себастьян не понял ничего из того, что он выкрикивал в лицо Коленкуру. Посчитав, видимо, что слов недостаточно, немец взмахнул кнутом. Оказавшийся поблизости Себастьян получил удар в лицо, и у него на щеке вздулся багровый рубец. В ответ на это Коленкур схватил смотрителя за воротник сюртука и прижал негодяя к стене. Испуганные лошади нервно били копытами. По щеке Себастьяна текла кровь, но он дрожащей рукой держал под прицелом угрожавших им кучеров. Коленкур оттолкнул смотрителя, мгновенно выхватил шпагу и приставил острие к его горлу. Заметно присмиревший немец лающим голосом велел своим дружкам закладывать карету.
В это время на крыльце дома под руку с потерявшей голову исполнительницей сонат появился император.
— Коленкур, скажите мадам, что она заслуживает приглашения сыграть в Тюильри.
— Могу ли я добавить: без мужа?
— Она супруга этого неприветливого увальня?
— Боюсь, что так, сир.
— Какая жалость! В путь!
Берейтор щелкнул бичом и карета тронулась, Рустам впрыгнул на ходу, и экипаж выехал на дорогу, по которой в сопровождении жандармов скакал польский граф.
— Граф, следуйте с жандармами за нами! — крикнул из кареты обер-шталмейстер. И, обращаясь к императору, добавил:
— У меня дурное предчувствие.
— Не стоит на все смотреть в мрачном свете, Коленкур.
— А разве задержка на почтовой станции — это не вражеские происки? Зачем было лгать?
— Быть может, они не хотели увечить своих лошадей на этой скверной дороге, — высказал свое мнение Себастьян.
— А если этот молодой человек прав?
Императору по привычке захотелось потрепать Себастьяна за ухо, но, ощутив на пальцах липкую кровь, он убрал руку.
— Что это?
— Рана на службе вашему величеству.
— Господин Рок пережил сильное потрясение на станции.
— Хорошо, хорошо…