В тот же день в Рождественский монастырь заявились вагенмейстеры с толстенными гроссбухами. Один из вагенмейстеров спустился на землю, отряхнул пыль с рукава своего сюртука и спросил у драгун, охранявших ворота:
— Какая бригада?
— Сент-Сюльпис, четвертый эскадрон.
— Сколько человек в строю?
— Около сотни.
— А точнее?
— Не знаю. Восемьдесят восемь или восемьдесят семь, а может и меньше.
— Сколько верховых лошадей?
— Девяносто.
— Получается, что есть лишние.
— Это вы так считаете. Проверили хотя бы.
— У нас нет времени.
Второй вагенмейстер, не выходя из коляски, открыл одну из своих книг и стал водить пальцем по строчкам. Затем он сделал карандашом какую-то запись. В это время к ним подошел услышавший скрип колес д’Эрбини. Он хотел выяснить причину визита.
— Инвентаризация, господин капитан, — сказал первый вагенмейстер. — Мы заберем у вас лошадей, которые не используются.
— Но они будут использованы!
— В артиллерии их не хватает.
— Но эти лошади не способны тащить орудия!
— Однако им придется тащить их, господин капитан, — ответил первый вагенмейстер.
— У вас есть фургоны? — спросил второй.
— Нет.
— Коляски, кабриолеты, брички?
— Тоже нет. Есть только двуколки для багажа.
— Двуколки! Их надо зарегистрировать, — сказал первый.
— И пронумеровать, — добавил второй.
— На кой черт?
— Всякое транспортное средство без номера будет конфисковано. Таков приказ императора.
— Для чего нужно присваивать номера старым повозкам?
— Для того, чтобы передать вам раненых.
— Я не полевой госпиталь!
— Всякое транспортное средство без раненых на борту будет сожжено.
— Объясните, в конце концов, в чем дело, иначе я вам подрежу уши!
— Мы уходим, господин капитан, — ответил первый вагенмейстер.
— Завтра мы покидаем Москву, — уточнил второй, закрывая свой гроссбух.
19 октября ярко светило солнце. Войска с радостным настроением покидали Москву. Первыми на старую Калужскую дорогу вышли нестройные колонны поредевших полков маршала Даву. На солдатах были потрепанные мундиры, поверх которых они нацепили шкуры сибирских песцов и шелковые платки. «Мы идем в сторону богатых южных областей», — повторяли нижние чины и верили в то, что говорили. Массовый исход готовился на протяжении многих часов. Пятнадцать тысяч повозок, имевшихся в городе, были реквизированы и распределены между новыми хозяевами в соответствии с их положением и рангом. Экипажи генералов; кареты, набитые багажом; коляски и фургоны служащих дворцового ведомства; русские возы, загруженные провизией; телеги с добычей; открытые линейки, на которых устраивались сразу по несколько человек; низкорослые лошади, веревками привязанные к колымагам; изнуренные клячи, тянувшие пушки или зарядные ящики: все это двигалось по дороге в беспорядке и шуме, криках и ругательствах на разных языках, под звон бубенчиков и щелканье кнутов.