— Господин капитан, а нельзя ли как-то облегчить наш багаж?
— Круглый идиот! Когда мы вернемся во Францию, ты будешь рад получить свою долю.
Бонэ задумался. Он выпятил грудь, чтобы покрасоваться шелковым жилетом, выкроенным из китайского платья, затем, поскольку у него появилась идея, предложил:
— А чай из первой повозки? У нас его огромный запас.
— Этот чай мой, Бонэ. Я перепродам его по хорошей цене, к тому же он не самый тяжелый. Да и не станем же мы выбрасывать свою провизию. И выгружать, а потом снова грузить наши тюки при каждом препятствии в пути!
— Тогда ящики с хиной?
— Она нам пригодится.
— А картины?
— В трубках они ничего не весят. К тому же, в Париже такие вещи стоят больших денег! А может, ты хочешь выбросить золотые монеты и ту ценную утварь, что мы изъяли из церквей?
— Раненые… — сказал с рассеянным видом Полен, глядя на осла жующего сухие листья.
— Раненые?
— Действительно, они много весят, — сказал сержант.
— И больше не будет проверок, мой господин.
— Я не оцениваю людей по их весу! — покраснев, ответил капитан. — Мы нужны им.
— А если их перегрузить в другие повозки?
— Они забиты под завязку, а может, и больше!
— Остается только заставить гражданских…
— Снять раненых! — приказал капитан.
Двое драгун взобрались на повозку, чтобы вытащить зажатых между ящиками с трофеями стонущих пехотинцев; они подхватили раненых под руки и передали стоящим внизу товарищам, которые укладывали их на обочине. В то время как одни кавалеристы пытались навязать лишний груз гражданским, другие отрывали доски с бортов повозок и подкладывали их под увязшие в песке колеса, третьи толкали и тянули за веревки либо подхлестывали мулов кожаными ремнями. Чтобы вытащить из песка застрявшие повозки, точно так же поступали и остальные. Неподалеку опрокинулся фургон, попав колесом в глубокую яму, и по земле рассыпались книги с золотым обрезом. Офицер, сопровождавший повозку, пытался уберечь их от копыт и колес. Когда первая двуколка драгун снова набрала ход и от лошадей повалил пар, капитан вспомнил о раненых.
— Вам удалось их пристроить?
— Разумеется, господин капитан.
— Тем лучше.
Д’Эрбини не сомневался, что это ложь, однако сделал вид, что верит подчиненным. Им надо было двигаться вперед. Дальше уже не будет холмов, меньше будет и мокрого песка, зато начнется каменистая степь, и дорога заметно сузится, а по ней такой орде пройти будет трудно.
Уже с первого вечера заморосил холодный дождь, и люди, кто как мог, начали устраиваться на равнине. Император разместился на втором этаже неприглядной каменной усадьбы. В доме также разместились служащие дворцового ведомства. Барон Фен и Себастьян оставили Сотэ в карете.