| Одна из ее пьес, в то самое время, когда она перебирала клавиши своими бесплотными пальцами, была положена на ноты каким-то любителем музыки. Пьеса эта до такой степени печальна, что до сих пор никто не в состоянии ее слушать, и только тем, чья душа томится собственным горем, музыка эта кажется приятной. |
| "Was it the same harpsichord that you showed me?" inquired Phoebe. | - Это те самые клавикорды, которые вы мне показывали? - спросила Фиби. |
| "The very same," said Hepzibah. | -Те самые, - ответила Гепзиба. |
| "It was Alice Pyncheon's harpsichord. | - Это клавикорды Элис Пинчон. |
| When I was learning music, my father would never let me open it. So, as I could only play on my teacher's instrument, I have forgotten all my music long ago." | Когда я училась музыке, отец не позволял мне открыть их, и так как я упражнялась только на инструменте своего учителя, то давно уже совсем забыла музыку. |
| Leaving these antique themes, the old lady began to talk about the daguerreotypist, whom, as he seemed to be a well-meaning and orderly young man, and in narrow circumstances, she had permitted to take up his residence in one of the seven gables. | Оставив эти темы, Г епзиба завела речь о дагеротиписте, которому - так как он был здравомыслящий и благонравный молодой человек, притом бедный, - она позволила жить в одном из семи шпилей. |
| But on seeing more of Mr. Holgrave, she hardly knew what to make of him. | Но, познакомившись поближе с мистером Холгрейвом, она не знает, что с ним делать. |
| He had the strangest companions imaginable; men with long beards, and dressed in linen blouses, and other such new-fangled and ill-fitting garments; reformers, temperance lecturers, and all manner of cross-looking philanthropists; community-men, and come-outers, as Hepzibah believed, who acknowledged no law, and ate no solid food, but lived on the scent of other people's cookery, and turned up their noses at the fare. | - Он водится, - так говорила мисс Пинчон, - с самыми странными людьми, каких только можно себе представить: с длинными бородами, в полотняных блузах и в других новомодных и безобразных платьях. Все это реформаторы, проповедники воздержания, пасмурные филантропы, бродяги, которые не признают никаких законов, не употребляют в пищу ничего питательного и живут только запахом чужих кухонь. |
| As for the daguerreotypist, she had read a paragraph in a penny paper, the other day, accusing him of making a speech full of wild and disorganising matter, at a meeting of his banditti-like associates. | Что же касается собственно дагеротиписта, то она читала однажды статью, где его бранили за либеральную речь, которую он произнес перед собранием, похожем на толпу бандитов. |