| Она, наконец, отвела глаза от мрачной физиономии полковника, снова вздохнула - грудь ее в это утро была настоящей пещерой Эола, - на цыпочках пересекла комнату, прошла смежным коридором и отворила дверь в лавочку, только что описанную нами так обстоятельно. |
| Passing through an intervening passage, she opened a door that communicated with the shop, just now so elaborately described. Owing to the projection of the upper storey-and still more to the thick shadow of the Pyncheon Elm which stood almost directly in front of the gable-the twilight, here, was still as much akin to night as morning. | Выступ верхнего этажа и еще более густая тень древнего вяза, который стоял почти напротив этого шпиля, до того сгущали здесь темноту, что утренний полусвет в лавочке был похож на сумерки. |
| Another heavy sigh from Miss Hepzibah! After a moment's pause on the threshold, peering towards the window with her near-sighted scowl, as if frowning down some bitter enemy, she suddenly projected herself into the shop. | Мисс Гепзиба еще раз вздохнула и помедлила с минуту на пороге, всматриваясь в окно с нахмуренными от близорукости бровями, как будто перед ней стоял какой-нибудь враг, и вдруг порхнула в лавочку. |
| The haste, and, as it were, the galvanic impulse of the movement, were really quite startling. | Ее торопливость была поистине поразительна. |
| Nervously-in a sort of frenzy, we might almost say-she began to busy herself in arranging some children's playthings, and other little wares, on the shelves and at the shop-window. | Она с нервическим беспокойством - можно даже сказать, в каком-то исступлении - принялась приводить в порядок разные детские игрушки и другие мелочи на полках и на окне лавочки. |
| In the aspect of this dark-arrayed, pale-faced, lady-like old figure, there was a deeply tragic character, that contrasted irreconcilably with the ludicrous pettiness of her employment. | Движениям этой одетой в черное, бледнолицей госпожи была присуща какая-то трагичность, которая резко контрастировала с ее занятием. |
| It seemed a queer anomaly, that so gaunt and dismal a personage should take a toy in hand; a miracle, that the toy did not vanish in her grasp; a miserably absurd idea, that she should go on perplexing her stiff and sombre intellect with the question how to tempt little boys into her premises! Yet such is undoubtedly her object. | Странно было видеть, с какой печалью женщина брала в руки детскую игрушку; удивительно, как эта игрушка не исчезала от одного ее прикосновения. |
| Now she places a gingerbread elephant against the window, but with so tremulous a touch that it tumbles upon the floor, with the dismemberment of three legs and its trunk; it has ceased to be an elephant, and has become a few bits of musty gingerbread. |