И в этом, конечно, была немалая заслуга и их командира— бесстрашного и умелого летчика Мусы Гареева, который и во фронтовых условиях всегда находил время учить подчиненных, передавал им свой опыт.
Теперь каждый летчик твердо знал свое место в строю, изучил, как говорится, «почерк» своего командира и неукоснительно выполнял все его приказания. Гарееву не надо было командовать, как и куда разворачиваться, с каким креном. Стоило только слегка качнуть крылом, указать направление, как все точно повторяли его маневр. Отличалась эскадрилья майора Гареева и особым умением, подойдя к цели правым или левым пеленгом, мгновенно и красиво перестроиться в круг, стремительно замкнуть его над целью— и тогда уже не подойти ни одному вражескому истребителю без риска быть сбитым. Но так бывало в относительно хорошую погоду, когда можно было летать большими группами. А в плохую — летали парами или четверками на свободную охоту, без прикрытия. Это тоже требовало большого мастерства, умения хорошо ориентироваться, выбирать наиболее важные цели. Поэтому на такие задания подбирались самые опытные летчики.
В один мартовский день, когда с Балтики дул сырой, промозглый ветер, нагоняя на сушу серые, разлохмаченные тучи, на свободную охоту вылетели майор Муса Гареев и его новый напарник лейтенант Владимир Кузин, капитан Виктор Протчев и его ведомый старший лейтенант Анатолий Заровняев (к концу войны они оба стали Героями Советского Союза).
До линии фронта летели в облаках, а когда оказались в расположении противника — там, как назло, стояла ясная солнечная погода. Но делать нечего. Гареев углубился на территорию противника километров на восемь и начал искать цель. Прошел вдоль населенного пункта — ничего. Потом снизился над рощей. И тут с опушки Протчев заметил вспышки. Стреляла артиллерийская батарея.
— Приготовиться! — скомандовал Гареев. — Иду в атаку!
Летчики парами пошли в пике, сбросили бомбы. Гареев сфотографировал разрывы и приготовился ко второму заходу. Но атаковать батарею вторично не пришлось.
— Вижу большую группу истребителей! — крикнул стрелок Заровняева. — Идут к нам!
Гареев осмотрелся. Стремясь зайти снизу, с хвоста, к штурмовикам неслась четверка узких, остроносых, с длинными тонкими фюзеляжами истребителей. «„Ме-109“, — определил Гареев. — Ого, еще четыре?» Да, действительно, чуть в стороне и дальше шло еще четыре коротких, тупорылых «Фокке-Вульф-190».
— Делать «ножницы», уходить на свою территорию со снижением, — приказал Гареев.
«Ножницы» — хитрый и сложный противоистребительный маневр, родившийся в годы войны в штурмовой авиации. Он заключался в том, что каждая пара штурмовиков, идущая чуть уступом по отношению друг к другу, причем ведомый чуть ниже, чем ведущий, начинала меняться местами. Скажем, если ведомый идет справа сзади, то он переходит низом налево, а ведущий сверху вниз направо. Потом снова, но уже в обратном порядке. А так как маневр этот осуществляется с креном, то оба штурмовика получают возможность все время видеть хвосты друг друга и, таким образом, своевременно отсечь атаку истребителя.