Дни перед Неделей моды в Милане были мучительными для Грегорио. Его братья по-прежнему сердились на него, друзья не хотели видеть. Зато все газеты трубили о бесконечных победах Бенедетты с ее новой коллекцией одежды. Аня продолжала жаловаться, что он не хочет никуда выходить. Она жаждала красоваться на вечеринках, и Грегорио был вынужден сказать ей, что они не могут пойти ни на одну из них, если не хотят предстать перед всеми полными идиотами. Да никто, собственно, и не приглашал их, о чем он не стал выкладывать ей. Аня по-своему любила ребенка, но не была готова отказаться от удовольствий и стать затворницей при дочке и Грегорио. Она пришла в восторг, да и он испытал облегчение, когда наконец наступило время ей лететь в Париж.
Вскоре после возвращения Грегорио в Милан его братья начали настаивать, чтобы он поговорил с Бенедеттой и убедил ее возобновить прежние контракты с их фабриками, но она не отвечала на его звонки и общалась с ним только через адвокатов и исключительно относительно развода и расторжения их делового партнерства. Братья Грегорио были до крайности расстроены тем, что она теперь покупала все ткани для своих изделий у их конкурентов во Франции. Для нее это оборачивалось большим расходом средств, но она отказывалась иметь дело с семейным бизнесом Грегорио. И первым поручением для Грегорио, когда братья взяли его в свою команду, стало уговорить Бенедетту изменить свое решение и снова использовать ткани их фабрик.
– Ничего не получается, – печально сообщил Грегорио братьям. – Вы не понимаете: она не хочет даже слышать о ком-либо из нас.
Таким образом, они потеряли половину своих доходов.
Но, несмотря на гнев братьев, Грегорио был рад вернуться в лоно семьи, работать вместе с ними и жить в Милане, даже потеряв друзей. Теперь у него были Аня и ребенок, ставшие утешением после всех потерь, и вечерами он часами просиживал дома и нянчил дочь, заменившую ему все на свете.
Аня звонила ему из Парижа каждый день, но Грегорио пришел в ужас, увидев в газетах ее фотографии в ночных клубах и на вечеринках с другими моделями и их друзьями. Аня вовсю наверстывала упущенное время, вырвавшись на волю после месяцев заточения в госпитале. Она хотела снова наслаждаться жизнью. И хотя Грегорио был рад вернуться в Милан, ее угнетал этот город, поскольку здесь она не могла работать, а только коротала все вечера дома. Париж восхищал ее куда больше, и она с головой окунулась в привычную ей жизнь.
Однажды Грегорио не выдержал и серьезно поговорил с ней по телефону. Тем утром он увидел в таблоидах и в Интернете ее снимки, сделанные в ходе большого приема накануне вечером. На этих фотографиях Аня выглядела великолепно и вовсю наслаждалась жизнью. Платье оставляло ее практически полуобнаженной, когда она, окруженная мужчинами, весело отплясывала в клубе «Барон». К тому же Грегорио понял по ее виду, что в этот момент она была изрядно пьяна.