— Малахова я спрошу отдельно.
Покидая территорию базы, Знаменский застает все того же стража.
— Я следователь, помните?
— Чего ж не помнить…
— К вам просьба.
— Ко мне? — без интереса переспрашивает старичок.
— Списки работающих на базе от посторонних организаций сохраняются?
— Списки? Смотря когда.
— Конец апреля.
Вахтер нацепляет очки, лениво роется в ящике стола. Наконец извлекает схваченные скрепкой листки.
— Вот, нашлись, — сообщает он с некоторым удивлением.
— Проверьте, пожалуйста, последние числа, четвертый цех.
Вахтер неторопливо листает свои бумаги.
— С 28-го по 30-е записаны студенты.
— Разрешите взглянуть?
На скамейке в жилом квартале сидит, скучая, некрасивая девица с авоськой. Из подъезда выходит Томин и направляется куда-то по улице. Девица трогается следом. Томин сворачивает за угол, останавливается, и преследовательница через некоторое время почти натыкается на него.
— Доброе утро, прелестная незнакомка!
Девица глупо таращится.
— Сегодня мы с авоськой. За покупками?
— А вам что за дело? — несколько оправясь, огрызается она.
— Вы положительно ко мне неравнодушны. Что бы это значило?
— Не приставайте, пожалуйста! Я с незнакомыми…
— Недолго и познакомиться. Я, например, из уголовного розыска. А вы? — и тоном, не допускающим возражений, требует: — Попрошу документы!
— Еще чего! — хорохорится девица.
— Тогда — «пройдемте»?
Девица колеблется, но все же раскрывает сумочку и вытаскивает паспорт.
— Нате. Подумаешь!
— Благодарю. — Томин быстро пролистывает страницы и возвращает паспорт. — Вы мне чрезвычайно симпатичны. Запомню фио и адресок.
В той же конторке, где разговаривал с Васькиным, Знаменский беседует теперь с Малаховым, вторым кладовщиком. У Малахова детское лицо, в глазах постоянная то ли задумчивость, то ли грусть. Говорит он немного бессвязно. По временам начинает присочинять, увлекается, искренне верит тому, что рассказывает, смакует драматические эффекты, с удовольствием пугается.
— Должен быть третий. Обязательно. Круглосуточно принимаем-отпускаем. Но нету. Умер он. Погиб. Хороший старик, жалко. Петр Иванович. Под самосвал попал. Прям рядом с базой. Зимой еще. Он пьющий был — и под самосвал. В лепешку. Все кости до единой переломало, — и, расширив глаза, Малахов повторяет: — До единой косточки!
— Отчего же не берете третьего кладовщика!
— Трудно подобрать. Коллективная материальная ответственность. Все на доверии. Человек нужен. Мы друг другу товар не сдаем. Котя… это я Васькина так по дружбе… Котя двенадцать часов отработал — я заступаю. Товар перевешивать невозможно. Неделю будешь вешать. Чужой придет — проворуется. Или обведут. Народ только и ждет.