— Давай не будем! — отмахивается Васькин здоровенной своей пятерней. — Вы за груз не отвечаете. Пломба цела — и привет. Скорей подальше, пока мы внутрь не заглянули!
Состав прошел, но Лобов по инерции все еще кричит:
— А ты, Владимир Тарасыч, очень мечтаешь, чтобы товар пришел целенький?
— Чего мелешь? — огрызается тот.
Лобов взглядывает на Знаменского и спохватывается:
— Нет, разумеется, все заинтересованы в сохранности грузов. Горячимся, потому что болеем за общее дело. Хотя я лично — не материально ответственный, поймите меня правильно. Мое дело взвесить. Однако невольно принимаешь к сердцу. Если глубоко разобраться, Пал Палыч, то корень зла — поставщик.
— Вот это точно! — с воодушевлением подхватывает Васькин.
— Самое удобное — ругать тех, кто отсутствует, — отзывается Пал Палыч.
— Нет, верьте слову, при существующем положении поставщику плевать-расплевать, только бы отгрузить, хоть в поломанный вагон!
— А тара? — гремит Васькин. — Бывает, товар — в одном углу, а доски от ящиков — в другом!
— И вы знаете, почему так?
— Знаю, — кивает Знаменский Лобову. — Убытки оплачивает не отправитель, а получатель.
— Грузит один — платит другой, а дорога, разумеется, виновата, — иронически заканчивает Лобов.
Малахов с искренним сожалением подтверждает:
— Плохо грузят. Сколько влезет. Сколько не жалко. Сколько успели.
— Чаще недогруз или перегруз? — уточняет Знаменский.
— Когда как. Мы держим равнение на середину. Придет, например, вагон по нулям. Значит — килограмм в килограмм. Мы убыль все равно пишем. По норме.
— Все равно пишете? Всегда?
— Да слушайте его! — срывается Васькин. — По нулям! Весы-то не аптечные, железнодорожные весы! Ты скажи, какая у тебя официальная точность? — оборачивается он к Лобову.
— Плюс-минус полтонны на вагон.
— Вот! Стрелки, может, и по нулям, а полтонны нету!
— Ну ладно, кончили общие рассуждения. Вы принесли свою регистрацию грузов, товарищ Лобов?
— Разумеется, — он достает из «дипломата» учетную книгу.
— Откройте двадцать девятое апреля.
Лобов шуршит страницами. Нашел.
— Три вагона, — продолжает Пал Палыч. — Номера триста восемнадцать восемьдесят четырнадцать, триста восемнадцать восемьдесят сорок и триста восемнадцать восемьдесят сорок один.
Лобов просматривает записи.
— Названные вами вагоны не значатся.
— Вернее, у вас не помечены.
— А почему должны быть помечены?
— Потому что двадцать девятого между двенадцатью и часом дня их доставили сюда, на подъездные пути.
Воцаряется неприятная пауза.
— Я попрошу уточнить, откуда сведения.
— От сцепщика, из первых рук. По его, так сказать, наводке я нашел номера в одной из поездных ведомостей.