Тоже мне новости (Сабуров) - страница 12

и хлопочу над сосиской,
я не достоин свободы. А когда?
Когда я достоин свободы?
Ерунду уносят года.
Всё остальное – годы.

«Чувствительная флейта прозвучала…»

Чувствительная флейта прозвучала.
Весна закончилась и лето на исходе.
Я сам казался одичалым,
неподходящим при любой погоде.
Я ел и пил, я наблюдал людей
привязанности и столпотворенье.
Я в лютую любил и принимал плетей
чувствительное пенье.
Мне не казалось это тем, что надо.
Я говорю, казался одичалым
я сам себе, а вот выходит кладом
то, что чувствительная флейта
прозвучала.
Ума палата, ну, ума палата.
Как говорится, было б что лелеять.
Мы все на свете делаем за плату
покорно, недовольно, пламенея.
Чувствительная флейта простодушна
и ничего не стоит обмануть
того, кто болен оттого, что скучно
ему и обозначен путь.

«Во время первой брачной ночи…»

Во время первой брачной ночи
от геморроя умер царь Атила,
но юная жена Атилу не винила,
поскольку отомстить ему хотела,
но вот её святое дело
всевластный случай, как бы между прочим,
взял на себя. Достойна изумленья
история царя в таком вот роде,
хотя при существующем подходе
«царь» здесь неверное именованье
или скорей сомнительное мненье
в связи с пробелами в завоеваньях.
Но вот проблема заднего прохода
интеллигенцию волнует с той поры,
а может быть и ранее, ну вот, возьмите,
будьте так добры,
Платона или Аристотеля,
которые, что этого касательно,
так в сущности одной природы.
Не будучи ориентирован вот так
я часто недоумеваю,
когда представлю гуннов на конях,
Атилу впереди… Меня всего ломает.

«Как только дочитаю смерть мою…»

Как только дочитаю смерть мою
я снова с вами свижусь, женщины.
О, женщины мои! Молю
не вас – себя. О чем, увечные?
О том, чтобы пожить еще
со всей той сладостью, со всем тем
безобразьем,
в которые как в полдень обречен,
в которые как в ночь не влазим.
Я не готов начать опять сначала.
Липучих звуков простота
меня по захолустьям укачала,
засовывая в разные места.
Как только дочитаю, дочитаю,
вернусь в Мадрид, мой принц, и вновь
Лаура
споет о том, что небо хмуро,
но будем жить и с небом не считаясь.

«Отрицая все на свете…»

Отрицая все на свете,
я смотрю на жопы эти.
Телеса и волоса
порождают чудеса,
в мусикийские искусства
погружая наши чувства
динамично, незатейливо,
но с претензией усталой.
Оторвавшийся от телека
я глядел как ты блистала,
поворачиваясь медленно
киской стриженной вперед,
отражая попкой медной
весь осенний небосвод.
Облака текли вдали.
И куда они текли?
Слезы горькие струились.
Мы еблись и мы забылись.
Все проходит безвозвратно,
только лишь искусство внятно,
отрицая всё на свете,
возраждает жопы эти,
эти сиськи огневые,