Я оглядела палатку. Остальные пациенты отворачивались, не желая встречаться со мной глазами. Всех их явно угнетало страдание товарища. Солдат с койки за спиной зашипел сквозь сжатые зубы.
– Сделайте так, чтобы он замолчал, сестра, – взмолился он. – Ради бога, пусть он прекратит!
Я отдежурила в тумане смятения и тревоги. Я знала, что должна сделать, но сознавала, каков риск и какие могут быть последствия, если меня раскроют. Я ждала. В шесть вечера врач закончил обход, и я проследила, как старшая сестра Рэдклифф направляется через лагерь на свой пост. Я осталась вдвоем с другой сестрой, нервной девушкой из-под Лондона.
– Иди поужинай, – предложила я ей. – Я закончу.
– Уверена?
– Сегодня тихо. Я справлюсь. Иди. Если поспешишь, может, и свежего хлеба к ужину отхватишь.
Дольше убеждать ее не потребовалось, она убежала почти вприпрыжку. Я убедилась, что пациентам удобно, что все они спокойны, а потом тихо загородила койку капрала Дэвиса ширмами. Взяла его историю и прочла, как его зовут. Дэнни. Не Дэниел, а Дэнни. Кому-то он был сыном, мужем, может быть, отцом. Дэнни Дэвис из далекого края, где высятся горы, зеленеет трава и летят по небу облака. Я взглянула на хрипящую, трясущуюся фигуру на кровати и подумала, как жестоко, что он должен страдать – и так далеко от дома. Подошла и опустилась рядом с ним на колени. Протянула руку, взяла его за кисть. Он шевельнулся и посмотрел на меня. Парень не спал, просто прикрыл глаза, чтобы не видеть мерзости причиняющего боль мира, в котором бодрствовал.
Я посмотрела ему в глаза и склонилась ближе.
– Я не могу тебя вылечить, Дэнни. Мне очень жаль, но не в моей власти обратить вспять то, что сотворили с твоим бедным телом. Я не могу сделать тебя прекрасным молодым человеком, каким ты был, по крайней мере, не здесь. Но я могу помочь; могу прекратить твои страдания. Дэнни, я в силах отправить тебя в чудесное место, где нет боли, где все – счастье и любовь, где ты станешь собой. Понимаешь?
Он смотрел на меня из-под трепещущих век. Сперва солдат никак не откликнулся на мои слова, но потом, почти неразличимо, но вполне внятно, кивнул.
– Ты действительно этого хочешь, Дэнни? Скажи. Я должна знать наверняка.
Его дыхание ускорилось. Губы болезненно зашевелились. Наконец он, казалось, из самого сердца хрипло выдохнул одно-единственное неистовое слово:
– Да!
Я кивнула и выпрямилась. Закрыла глаза, но продолжала мягко держать его за руку. Медленно сосредоточила разум и направила душу. Я заглянула глубоко внутрь, в самую суть себя, напряженно ища кое-что. Я искала давно погребенное сокровище. Постепенно оно начало оживать. Сперва рывками, а потом со все возрастающей силой и скоростью во мне приливом поднялось волшебство, наполняя мое существо заново. Оно струилось по венам; разбегалось по нервной системе; стучало в сердце. Оно охватывало меня. Я чувствовала, как лучусь силой, чувствовала, как она удивительна. Так хорошо было снова стать цельной, после столь долгого сна и одиночества. Я открыла глаза. Дэнни пристально за мной следил, но я не увидела на его лице страха. Я откинула голову и начала шепотом произносить заклинание. Сперва тихо, потом так громко, как отважилась, чтобы не потревожить спящих по другую сторону ширмы. Я снова и снова повторяла заклинание, вкладывая в каждое слово все томление бесплодных, засушливых лет. Почти сразу на мой призыв ответили. Они пришли к нам. Вьющаяся зеленая дымка становилась все гуще и ярче, и вскоре я различила лица и меняющиеся очертания сестер. Дэнни крутил головой, пытаясь уследить за вращением прекрасных фигур, танцевавших вокруг него и над ним. Я сжала его руку, уверенная, что он не почувствует боли. Воздух полнился всепоглощающим запахом роз. Дэнни посмотрел на меня, в его глазах было изумление.