но пусть уже
остаётся! —
как будто смотрит ангел на меня
сквозь крылышек из девушек-стрекоз,
а мне смешно и мило —
недорогая радуга-родня
древесное лицо преобразила,
но мы его наденем всё равно,
как будто пьём невинное вино
и говорим о родине вполсилы,
пока в траве сидящий дурачок
хранит билет на западо-восток
и бьёт врага огромною коленкой…»
«Не знаю, – сказал мне китайский товарищ,—
прошу помилования, но я, действительно, не знаю,
что вам и ответить на это,
невидимый крымский поэт,
и никто не знает…». И никто
не знает.