то ли волны луны
выпукло
перевиты —
только светится вглубь
светлый цвет красоты,
сквозь который ты ступаешь
воплощёнными ногами,
когда идёшь по улице
один, как бывший царь —
кто бросил золото земное в пыль, земное,
почти не дрогнувшей, не дрогнувшей рукой!—
и ценишь ты котов,
залитых лунным светом
(ах, восходит к звёздам кот:
он – усатый!
он – вперёд!),
и своими детскими словами
ты,
на лунную радость дворовым котам-космонавтам,
на лёгкую радость слетающим листьям с ветвей,
ты —
своими слабыми для Пушкина стишками,
как древесные окончания веток,
производишь негромкий
шум ветвящихся ливнями слов
в нелюдимой от тёплых людей
– краснокровных, нетвёрдых людей! —
в нелюдимой теплом темноте…
Чтоб пойти в темноту,
будто в детстве
пойти погулять
(от бороды – до родины орды, где бьётся голубь —
золото-почтовый),
ширóко-мокрый шёлк
разглаживая, разглаживая
руками
пальцев,
подражая движениям веток,
их небольших краёв
в листьях осени мокрого шёлка,
повторяя дождливо
поведение маленьких веток,
шелестящих, как эти стихи:
однообразно, ритмично,
прерывисто,
неритмично,
непонятно, понятно,
в рифму – нет —
как льётся верлибр,
или это —
свободным стихом,
ни о чём, обо всём,
словно дождь
шелестит многословно,
скучно, не скучно
говорит по словам, по листве —
полнословные капли дождя,
словно эти стихи,
шелестят,
водянистые
эти
стихи,
словно капли дождя,
словно
ветер,
в листве
отсырев,
словно ветер
в намокшей
листве,
чтоб пойти погулять китайчонком,
чтоб увидеть глазами
(двумя)
золото павших
и тёплое олово спящих —
на расстоянье травы,
в темноте шелестящей
листвы,
чтоб на время пойти погулять
китайчонком с живым языком —
умных птиц
золотым дураком —
ты надуешь стишки, словно шарики,
после самого чайного праздника,
словно сонный и важный
гуляет ребёнок
в позабытом своём букваре,
где по-русски
кричат одноклассники
здесь, на улице
и во дворе…
Эй! любимый язык
не умрёт —
замурлыкает
кошка-язык!
Кошконавты в мохнатых скафандрах
перекрестят хвостами
стихи!
Слушай:
русский язык не умрёт
в Симферополе
или
во сне —
будет всё хорошо
в жёлтом шорохе
мёртвой
листвы!
Желтоватая бледность
листвы
прошумит по углам
букварями!
Твой язык:
он стихами
осыплется здесь —
ты родными словами
останешься здесь —
к пересыпанной листьями
улице
наклониться
попробуешь
ты
в мягкой гибкости
брата-кота,
со стишками пойти
по больному пути —
но стишков без тебя
не найти
(не стерпеть на голодных губах
водяной волапюк Полякова),
влажных слов всё равно не увидеть
из дождливой сырой темноты,
где ты
один
идёшь по улице,
словно —
не ты,
словно вбок шелестящая тень
веток дерева,
ног человека
скользит по улице твоей,
дрожит, как будто бы
своим летает горлом
в стеклянной сфере