Последняя фраза… Честно — труханул я немелко. Но поздно: парень открыл-закрыл рот. И убежал. Вот прямо так и потрёхал. Что для слуги, ошивающемуся на крыльце — нетипично. Если только хозяин не дал заблаговременно инструкций. Или выразил мнение, позволяющее даже остолопу прикрылечному составить суждение однозначное. Девки постояли с открытыми ртами. Потом резко покраснели и убежали.
– Их светло-княжеская милость… велел велеть… просить… звать немедля… со всемерным поспешанием… прямиком… ну… туда… где… вот…
* * *
Как я подозреваю, в княжеских апартаментах случился некий аналог известного диалога про Штирлица:
– Штирлиц идёт по коридору.
– По какому коридору?
– По нашему. Штирлиц идёт по нашему коридору.
– А куда он идёт?
Штатный ответ: «В наш туалет. У нас в гестапо — самый лучший туалет во всём Третьем Рейхе» — пропускаю.
* * *
Я нервно хихикал про себя, глядя как слуга пытается одновременно оказаться и спереди, чтобы указывать дорогу, и сзади, поскольку впереди ходить простолюдину не положено.
Андрей встретил меня сидя, в окружении трёх или четырёх советников. По виду бояр можно было предположить, что их только что выдернули… из разных мест. Отхожих, интимных, молитвенных, спальных, едальных… ряд эпитетов продолжите сами.
«Глаз не продрал» — русское народное описание.
Так и лупают на меня своими… не продранными. А вот присутствие, на заднем фоне, хана Асадука и ещё пары половцев с саблями, позволяет оценить меру обеспокоенности государя. Что-то светоч наш и, так сказать, столп всея всего — малость задёргавши.
– Княже! Чтоб тебе не хворать долгие лета! Испрашиваю твоего дозволения дабы рассказать о делах моих да просить помощи.
Несколько потрясенный Андрей непонимающе спросил:
– Помощи? В чём тебе помощь моя надобна?
Я вытащил из полевой сумки на поясе лист бумаги, откашлялся и громко провозгласил:
– А имеем мы великую нужду в тканях разных. А особливо в льняных, и посконных, и шерстяных. А надобно нам их всех в полотняных штуках по тысяче. А всего три тыщи штук.
Я могу запросить и десять тысяч. Если даст, то не по моей нужде, а по своим возможностям. Очень сильно скорректированным «уважением ко мне» и другими, отнюдь не ткацкими резонами. Если вообще даст. В смысле — тканей, а не топором по шее.
Ткань меряют в штуках. Штуки для разного материала — разной длины. Штука полотна — 48 локтей. Почему локтями, а не аршинами? — Потому что «аршин» — пока только в Персии, на «Святой Руси» такой зверь — ещё не завёлся. У нас нынче есть «Николина мера» — её и прикладываем.
Моя манера начинать знакомство с «народными массами» усиленной санобработкой, приводит к закономерному результату — дефициту тканей. Своих мы ещё не делаем, взятое на туземцах… Часть — просто гнильё, часть — никогда в стирке и прожарке не бывала — такую усадку даёт!