Но, может быть, удастся так вывернуться, чтобы вообще не «присаживаться»?
– Андрей, у тебя толковый да верный поп есть?
– Странно спрашиваешь. Есть. У меня сам епископ — толковый да верный. В делах — помощник испытанный. Ни разумом, ни словом — не обделён. Духом — крепок, яр и праведен.
– Не годен. Есть у меня такое подозрение, что он… в теме. Ну… про дела Софьи… наслышан.
– Лжа! Он — верный! Он — в вере, в законе божьем…!
– Он — вор. Противу тебя.
Андрей снова вскинулся, снова… буквально — озверел. Метал «огнь пылающий» — очами, и «дым разъедающий» — ноздрями.
«Несколько покатый лоб сообщал лицу выражение жестокости, а в минуты гнева сверкающие белки создавали впечатление свирепости».
Таки — да: выражение — сообщено, впечатление — создано. Но — поздно: я уже как-то обжился в этих… застенках.
«Гром гремит, земля трясётся,
Наш Андрюша счас взорвётся».
Детская народная дразнилка. Не про Боголюбского — имя можно подставить любое.
– Андрей, напомню: я — за базар отвечаю. Феодор — ворует противу тебя, и тому имею подтверждение. Осенью, перед ледоставом, пришёл в Балахну, что у Городца Радилова на Волге, разбойный ватажок. Местных — побили-порезали. Встали на зимовку. Мне, по «Указу об основании», велено Волгу от татей чистить — я и послал людей, они тот ватажок вырезали. Среди прочих шишей речных, убит там был и попец один. На нём была взята грамотка епископа Ростовского, писанная перед Успением Богородицы. Вскоре после твоего возвращения сюда. В которой тому попу велено набирать вольных людей, идти к Балахне и ставить там епископский двор. Грамотка у меня с собой. Есть и довидки от тех разбойничков, что живыми взяли.
Был у меня зимой такой эпизод. С привлечением онов из черемисов. На том месте теперь моё селеньице, там тиун по имени Колотило вколачивает. Закон и порядок — в головы туземцев, сваи — в землю, под пристань и склады.
– По воле твоей, как в «Указе» сказано, мне даны все земли от Стрелки до граней селений русских. Епископ же шлёт своих людей ставить своё владение на моей земле. Это воровство. Против меня, как владетеля. Против тебя, как «Указа» — создателя.
– К-какое… К чему это ты?! Где твоя… эта… Балахна, а где моя… Софья?!
– К тому. Феодор на волю твою, в «Указе» изложенную — наплевал. Наплевал на волю — наплюёт и на честь. «Единожды солгавший — кто тебе поверит?».
Классика жанра. Дискредитация противника по посторонним, не относящимся к конкретному делу, эпизодам. Я бы ещё и утопление Новожеи вспомнил. Но Андрей той истории не оценит. А тут просто — спор хозяйствующих субъектов. Откусил Федя землицы, да не по чину.