— И вам не сказали о камерах?!
— Нет.
— Ваш наниматель о них не знает?
— Во-первых, у меня нет нанимателя.
Я делаю это не ради денег, меня заставляют, — зло бросила я. — А во-вторых, мой «наниматель» должен об этом знать.
— И все равно вы намерены это сделать?
Я молчала.
— И отказываетесь принять от меня деньги?
Оставив очередной вопрос без ответа, я опустила голову.
Мы долго молча сидели друг напротив друга, слушали песни «Битлз», мягко струящиеся из динамиков, и думали каждый о своем и одновременно о том же самом.
Первым начал Феликс:
— Послушайте, Маша. Если вы согласитесь мне помочь, то я несколько изменю план и успею выполнить и ваш заказ.
Что я могла на это ответить? Ничего.
Мокрый пепел засасывал меня, как трясина. Глупо барахтаясь, я могла утащить за собой Симу, Андрея, их неродившегося ребенка. Если Леонид подставляет меня намеренно, а я была абсолютно убеждена в том, что он знает о фотокамере в кабинете, значит, мне надо играть против правил, но выполнить его приказ.
Примерно то же самое и предлагал мне лукавый Феликс.
— От меня требуют уничтожить ноутбук во второй половине дня субботы. Это жесткое условие.
— Да ради бога, дорогая. — Феликс игриво тряхнул паричком. — Вам было ведено сделать все самостоятельно и никак иначе?
— Нет, — задумчиво произнесла я, — такого условия не существует.
— Гуляем, Маша, — фыркнул Феликс. — Гарсон, шампанского!
— Я не пью за рулем, — напомнила я, — Бокал шампанского вас не свалит, дорогая. А от этого кабака до нашего дома мной проторена дорожка мимо всех постов и без встречного движения. Уверяю.
Я смотрела на этого затейника, лукавого Эндимиона, и в чем-то даже восхищалась легкости, с которой он играет своей жизнью и чужими. Любой пример морального уродства пробуждал во мне исследовательский пыл. Я пригубила шампанского, разлитого по фужерам уже не столь любезным официантом, и обвела глазами зал.
Мужские спины выражали единодушное презрение. Две дамы, поглощенные друг другом, перестали их занимать.
Забавная ситуация. Не выдержав, я рассмеялась.
— Откуда радость, дорогая? — поинтересовался Феликс.
— Да так, — отмахнулась я.
— А-а-а. Вас рассмешил мужской корпоративный шовинизм? Полчаса назад они, — он сделал жест рукой, очерчивая помещение, — переставляли стулья, рассматривая нас. Теперь, как бабки на завалинке, судачат о падении нравов. Хотите, Маша, я вас поцелую?
— Ни за что! — рявкнула я. — Предупреждаю сразу, чужую помаду я не ем.
Умиленный моим ужасом, Феликс оставил ехидный тон и предложил:
— Спрашивайте, Маша.
— В чем будет заключаться моя бескорыстная помощь?