При «капитализме» никто особо ни о ком не заботится. Убогонькие погибают или влачат самое жалкое существование, их судьбы никого не волнуют. Экономика развивается взрывообразно. Складываются громадные состояния, возникают целые отрасли промышленности, все кипит.
Но при «капитализме» на одного Генри Форда приходится несколько сотен мелких предпринимателей, чьи состояния никогда и не приблизятся к заветному миллиону долларов. И несколько десятков тысяч тех, кто вообще не сможет создать своего предприятия или быстро прогорят. Хорошо тем, кто сумеет присоединиться к успеху Генри Форда, стать у него инженерами или специалистами по продажам. Большинство прогоревших пойдут к конвейеру. Часть из них будет всю жизнь злобно завидовать Форду, сбиваться в марксистские и анархические кружки, мечтать о социализме…
Но ведь в науке все точно так же. Не тянешь? Иди в чиновники, начиная с 14-го класса. Окончивший гимназию имеет право претендовать на 12-й, а самые лучшие, окончившие с золотой медалью, даже на 10-й класс. Но и это ведь – самое подножие чиновничьей пирамиды.
Пошел в науку? На одного Докучаева – десятки таких, как мой прадед. И тысячи мелких клерков науки, которые вообще ничего не достигли. Тут опять же естественное следствие – керосиновая лампа, марксистский кружок… предвкушение злобной мести выхваляющимся «буржуям».
…Подготовительный класс готовил к урокам в гимназии без особого снисхождения. В первый же день Павел Николаевич, тогда еще просто Паша Спесивцев, пошел к директору. И заявил:
– Мне у вас учиться трудно, я больше не приду.
– Учиться и правда трудно, – согласился директор. – Не все проявляют нужные способности и усидчивость. Но подумайте сами, господин Спесивцев, – ведь если вы не окончите гимназии, вы не будете знать ни географии, ни истории, ни русской словесности, ни естествознания. Вы не будете говорить ни по-латыни, ни на французском, ни на немецком. Вы же просто не сможете стать взрослым человеком! О чем вы будете говорить с другими людьми?
Прадед кивнул… Задумался. И на следующий день пришел в гимназию. Насколько ему было трудно учиться, не знаю. Историю его первого дня моя бабушка пересказывала с большим юмором, как интересное происшествие, не более.
Вообще, в ту эпоху считалось, что «трудно» – это обычное состояние, и тех, кому оказывалось жить «слишком трудно», не жалели. Шлак стекал на дно, столь красочно описанное Горьким. Или сидел в писарчуках, почитывая Маркса, Ницше и Прудона, жаждал революции и переустройства.
Павел Николаевич окончил гимназию, а в 1891 году – и Лесной институт в Санкт-Петербурге.