Еще был любимый мною дом Ивана Кашкина. Тоже переводчика. Мы с ним нашли друг друга в столовой Союза писателей. Это был такой клуб. Сюда приходили не только поесть, но и поговорить. Жил Иван Алексеевич почему-то в подворотне. Всю жизнь ютился по разным углам, а потом сам отгородил себе это пространство и в нем поселился.
Как-то мама говорит: «Что же вы так живете! Ну если не хотите сами поговорить с Фадеевым, пусть ваша жена к нему сходит». «Что вы, Ирина Николаевна, – отвечает Кашкин, – Ольга Михайловна тоже очень хороший человек».
Кашкина высоко ставил Хемингуэй. Хэм знал русский, хотя и не говорил на нем, но Достоевского читал в подлиннике. Так что работу переводчика оценить мог… Порой ошибки обнаруживал. Однажды обиделся на какую-то неточность. В «По ком звонит колокол» вывел героя по фамилии Кашкин, а Ивану Алексеевичу написал: «Это моя маленькая месть вам».
Кашкин всегда давал мне что-то читать, рассказывал удивительные истории. Как-то прихожу, а он встречает меня довольный: «Получил письмо от Хемингуэя». Иван Алексеевич тогда писал биографию Хэма и очень ждал его ответа на какие-то вопросы. Один ответ меня поразил. Своим литературным учителем тот назвал Андрея Платонова. Никакого Платонова я тогда, конечно, не знала, но свое удивление выразить постеснялась.
Дома спрашиваю папу, а он говорит: «А ты приходи ко мне на работу и я покажу тебе учителя Хемингуэя». Папа тогда заведовал учебной частью Литературного института. Утром я у него в кабинете. Папа со мной разговаривает, а сам посматривает во двор. «Нет, – говорит, – еще не пришел». Потом еще раз посмотрел и сообщает: «А вот и он»… Мы одеваемся, идем на улицу. На лавочке сидит человек в шинели и буденовке, преобразованной в теплую шапку, и скручивает козью ножку. Рядом стоят большие фанерные лопаты. Папа с ним здоровается как с давним знакомым, а потом обращается ко мне: «Вот тебе учитель Хемингуэя». Тот удивленно поднял голову и посмотрел в мою сторону. Это и был Платонов.
АЛ: Существует точка зрения, что Платонов дворником не был.
ЗТ: Ну как же не был, если я его видела в этой роли!
АЛ: Вот-вот, роли! Как я понимаю, это делалось не для заработка, а ради впечатления. Вы – писатели, инженеры человеческих душ, а я тут убираю за вами. Он как бы обострял сюжет своей отверженности…
ЗТ: Когда я думаю о прожитой жизни, то первая мысль: какой я счастливый человек! Ведь я первой сообщила Платонову, что Хемингуэй назвал его своим учителем.