Так страшно ей было когда-то в детстве, после рассказанных нянюшкой сказок о медведе на липовой ноге, когда скрипели старые половицы в доме и кровь в жилах стыла от малейшего шороха за стеной.
Она вскочила со скамьи, но холодные пальцы схватили ее за локоть, остановили, притянули назад.
– От кровищи беги, – сказал шепотом невидимый. – Русь теперь вся на крови, спасенья не будет. Петроград бежит. И тебе бежать надо!
Перепуганная Лидочка отчаянно принялась выдираться из обхвативших ее рук, пища и царапаясь со страху.
Высвободив левый локоть, она рванулась вправо, повернувшись наконец лицом к своему противнику, – и застыла.
Дело в том, что никакого лица у ее противника не было. И даже неясной человеческой фигуры барышня не разглядела в темноте – вместо всего этого сгусток белого светящегося тумана колыхался перед глазами Лидочки.
– Беги, – сказал туман. И Лидочка побежала.
Но, сделав всего пару шагов, задела что-то мягкое и вместе с этим мягким грохнулась на пол.
Дрожащая красная ладонь возникла вдруг из темноты и поплыла навстречу, приблизилась к Лидочкиному лицу и отодвинулась, открыв перепуганной курсистке страшную бородатую физиономию, запаленную как будто огнем свечи.
– Барышня? Живая?!
Дико глядя на колышущееся пламя и не узнавая обратившегося к ней человека, Лидочка отвернулась, попыталась встать. И только тогда поняла, на что мягкое ее угораздило свалиться – господин Ревунов со своими внушительными бакенбардами а-ля Александр Освободитель валялся зачем-то на полу, пенсне его было разбито, лицо окровавлено и руки холодны.
Научный обозреватель «Голоса» был мертв.
* * *
Тем и закончилось неудачное расследование на Финляндском вокзале.
Как выяснила потом уголовная полиция, смерть господина Ревунова произошла по естественным причинам – научного последователя спиритуализма хватил удар. Сердце не вынесло общения с потусторонним миром. Упав, он поранил лицо осколками пенсне.
Аркадий Перепелко после дежурства на вокзале совершенно переменил прежние материалистические взгляды. Он обратился к церкви и принял послушание в одном из северных мужских монастырей. Седая прядь, появившаяся в те дни в его буйной каштановой шевелюре, наконец-то придала желаемой внушительности его юному облику.
Полностью покрыться сединами Аркашиной голове не довелось – сам ее обладатель погиб гораздо раньше. Сгинул, как многие сгинули в революционной России. Как и предсказывал таинственный призрак, говоря об утопленной в крови стране.
Лидочка Зайцева оправилась от потрясения главным образом благодаря родителям, которые, испугавшись за дочь, совершенно взбунтовались, восстали против ее прогрессивных взглядов на женскую роль в обществе и отправили поправлять здоровье в провинциальную глушь, в имение двоюродной сестры под Тверью.