– Папа, прячься, – зашипела я, кидаясь в грязь с нашими узлами. Кряхтя, отец опустился на землю рядом со мной. Он такой неловкий, неповоротливый. Разумеется, опоздал: нас заметили.
Те двое, которых я видела на станции. Они следили за нами. Не сумев набиться в платные проводники, действуют теперь на свой страх и риск. Надо же! А я надеялась, что они все-таки не решатся.
Оборванцы с тупыми лицами и лопатообразными красными руками. Новая власть именовала таких «деклассированными элементами». И сама во множестве их лепила – из голодных крестьян, потерявших работу фабричных, беспризорных детей, солдат-дезертиров.
Что делать? У меня припасен для них сюрприз. Вот только папа…
– Ну что, буржуи, тикаете? За границу собрались? – шмыгнув посинелым носом, прогундосил один. Другой, с козлиной бородой, жадно глядел на наши пожитки, ощупывал их воспаленными бегающими глазками.
– У нас ничего такого нет, – тихо сказал папа. – И мы не буржуи.
Он сел, растирая коленку. Ушибся о камень, когда падал. Я встала. Сунула руку в карман. Надо незаметно расстегнуть потайное отделение, вшитое в полу шубы.
Гундосый заметил мое движение.
– Что это у вас там, барышня? Револьвер али ножичек? Скидавайте-ка одежу! – велел он мне.
Я усмехнулась.
– Холодно, – говорю. Как назло, подкладка завернулась, и я никак не могла вытащить «подарочек».
– Да ладно тебе, – сказал козлобородый своему приятелю. – Мешки заберем у них, и пусть себе чешут.
– Не. – Гундосый помотал головой и прищурился. – Мешки – что. Подштанники там да тряпки. Надо все обсмотреть. Буржуи свое кровное завсегда крепко прячут. И под замками.
– Дело говоришь.
Не теряя времени, козлобородый направился к чемодану, который папа так и не выпустил из рук.
– Чемодан не отдам! – возмутился отец. – Кто вы такие вообще?!
Козлобородый с размаху пнул папу в лицо ногой – я не успела даже закричать – и забрал чемодан. Отец свалился навзничь, не издав ни звука. Я бросилась к нему, забыв обо всем. Принялась тормошить его, но он, мне показалось, был в обмороке. Левую глазную впадину затопила кровь.
– Мы, мил человек, люди. Простые люди. Бедные. С которыми боженька заповедал тебе делиться, – пояснил гундосый, присаживаясь рядом со мной возле потерявшего сознание отца. – У вас от много, вы со своим богатством к буржуям тикаете. А мы сирые, убогие, ничего у нас нет…
Лениво подтянув к себе наши узлы, он не спеша развязал их, пересмотрел содержимое, выбрал шкатулку с моими украшениями, сунул себе за пазуху. Подумав, вынул еще мамину меховую горжетку, запихнул в необъятный карман подвязанных веревкой штанов.