Сила. Свобода. Счастье.
Но что это впереди? Откуда?.. Сто-о-о-о-й!!!
Но «Ямаха» не пожелала стоять.
Она ведь не для этого была рождена.
* * *
Спустя два месяца после гибели Сереги Воронова его убитые горем родители снова приехали в город, чтобы похоронить деда. Известие о гибели любимого внука подкосило его – он слег в больницу и уже оттуда не вышел.
А спустя еще месяц в одном маленьком областном городке под Питером появился перекупщик. Он приехал специально, чтобы предложить знакомому парнишке, который бредил машинами и мотогонками, отличный спортивный вариант – японскую «Ямаху SR400». Совершенно новую, сияющую лакировкой и хромом, и с особыми самурайскими украшениями на баке.
Только теперь их было уже не восемь, а девять.
Экспонаты, или Часы в один сяку
Университетская наб., 3, Кунсткамера
Около шести вечера залы Кунсткамеры пустеют.
За долгие годы службы Сергей Иванович Куликов научился определять момент этот не по часам.
Теперь он просто чувствовал облегчение, которое испытывали все экспонаты, запертые под стеклом, утомленные за день настойчивостью чужих глаз; он ощущал, как распрямлялись, вздыхая, доски вытертого паркета и оседала невидимая пыль, взбитая ногами посетителей.
Во всех уголках музея восстанавливалась тишина – глубокая, истинная, которая, подобно камертону, допускает только один звук – звук течения времени.
Это и был точный сигнал для сторожа: завершив все дела, выйти на вечерний обход.
Сергей Иванович аккуратно отодвинул чайник, поставил стакан кверху донышком на широкое блюдце с пышными розами по краю. Крошки от съеденного вприкуску свежего бублика он тщательно собрал в ладонь и вытряхнул в форточку – голубям.
Подтянув ремень брюк, нащупал в кармане связку ключей, застегнул на все пуговицы пиджак и вышел из своей каморки.
В конце подвального коридора привычно маячила длинная тень, Сергея Ивановича уже ждали.
Сторож поежился от налетевшего сквознячка и, подойдя ближе, как обычно, не здороваясь, встретил того, кто его ждал, по-приятельски незамысловато:
– Ну, что, пойдем, что ли?
Бурча и глухо перешептываясь между собой, ночные смотрители отправились по привычной орбите, наслаждаясь особенной атмосферой, свойственной только этому месту, только этим вещам и предметам.
* * *
– Так что, не сыскал? – кривя губы в едва заметной усмешке, говорил сторож Куликов своему спутнику. – Твердят тебе умные люди… А ты все никак не послушаешь. Надеешься все, ходишь. Уж я и не знаю, на что рассчитываешь. Любой на твоем месте давно бы смирился. Что уж там? Прошли твои времена, а что было – быльем поросло и давно миновало. Трудишься, ищешь, и ведь не то что других – больше всех себя истязаешь. Уж я давно слышу, как твои суставы скрипят, должно, до костей мослы истер, расхаживая по нашим лестницам. Моль тебя побила, а ты по-прежнему никого не слушаешь. За такое-то упрямство и как тебя земля носит?!