Миновав здание Гауптвахты, он вышел на Сенную площадь и шел теперь вдоль торговых рядов, рассеянно оглядывая старух, продающих букетики первоцветов. Он продолжал решать крайне важный для себя вопрос, вертя его и так и этак. «Катенька, душенька Катюша», – твердил он про себя имя своей возлюбленной, и вдруг будто эхо откликнулось ему. Возле распахнутой двери трактира стоял дряхлый старик с обезьянкой на плече и накручивал ручку уличного органчика.
Играла шарманка «Прелестную Катерину».
Ландсберг остановился. Он знал, конечно, что «Шарман Катерину» – незатейливую, приятную песенку – играли музыканты по всей Европе и почти все механические органы содержали ее в своем репертуаре. Оттого, говорят, и получила эта любопытная механика название «шарманки». И все же… Трогательная мелодия, зазвучавшая именно в тот момент, когда более всего отвечала она его собственному внутреннему настрою, поразила прапорщика.
На войне Карл Ландсберг сделался убежденным сторонником логического фатализма, течения весьма модного в тогдашнем обществе, особенно в среде военных.
Доктрина сия, выведенная еще Аристотелем, утверждала, что из одних только принципов логики можно понять, что все в мире предопределено и никакой человек на свете не имеет настоящей свободы воли.
Когда заходила о фатализме речь, Ландсберг разъяснял собеседникам свои взгляды на самых простых и всем понятных примерах:
– Допустим, мы с вами, господа, знаем, что завтра непременно будет стычка с турками. Из этого следует, что не быть стычки с турками завтра не может. Следовательно, это необходимо, чтобы стычка состоялась.
Точно так же верно и обратное: если ложно, что завтра будет стычка с турками, то необходимо, чтобы завтра стычки не произошло.
Из всего этого делаем вывод: стычка с турками может произойти или не произойти в зависимости от нашего о ней суждения, однако в любом случае главное ее условие – необходимость. А из этого видно, что все на свете происходит по необходимости[3]. Блестящее красноречие Ландсберга всегда вызывало радостное оживление и восторг товарищей. Во-первых, потому что ловко сказано. А во-вторых, потому что эти высказывания в любом случае давали непременный повод выпить за что-нибудь: за свободу воли, за необходимость, за победу над турками или, по желанию, за все сразу.
Сам прапорщик Ландсберг из всей фатальной философии по-настоящему усвоил только одно: уверовав, что никакие случайности случайными не бывают, он приравнял всякое свое свободное решение и рассуждение к падению кости четной или нечетной стороной. Да и вообще ко всякому случайному действию, на которое можно загадать по принципу логической двузначности – так или этак.