– Ты успокойся, Миша. Наверно, это сон был.
Новиков поднял голову. Черные косые глазки его взбалмошно суетились, как мыши на лабораторном столе. И вдруг застыли, упершись прямо мне в глаза. Я вздрогнул: что-то глянуло на меня из Мишиной души такое, чего я никак не ожидал.
– Ты сам-то понимаешь, что буровишь, докторишка безмозглый?
Лицо Новикова совершенно преобразилось: передо мной сидел другой человек. Наглый, черствый, жестокий до крайности. Безбашенный и неуязвимый.
У него даже голос переменился. Низкий, гортанный, он походил на рычание взбешенного зверя. Тварь?
– Всё хотите меня понять? Лечить хотите? Да будь вы хоть семи пядей во лбу и держите меня в своих душегубках хоть сто лет – ни черта вам меня не переделать! Я такой, какой есть! Бич Божий, огонь очищающий! Мне отмщение, и аз воздам! Вам, дуракам, не под силу…
Он сорвался уже на крик и вдруг снова погас. Вместо рычащего зверя возник опять Миша Новиков прежний, жалкий – раздавленный людьми червяк. Насмерть перепуганный.
– Тварь, – захныкал он тоненьким голоском. – Ползает ночью. Боюсь – в мою голову залезет. Я не хочу. Дайте мне что-нибудь, чтоб я спал! Я спать не могу.
И, всхлипнув, уставился на свои тапки.
Я перевел дыхание. Глянул на руки – дрожат. Ничего себе! Все же такого мне еще видеть не доводилось.
В Средние века все верили в одержимых дьяволом. Причем святая инквизиция знала, как с этим следует обходиться. Но в наше время верить в одержимость как-то не принято. Гораздо проще поверить… ну, хотя бы в реинкарнацию. Только как с подобными реинкарнациями поступать? Что-то не припомню я дельных рецептов… Не экзорциста же вызывать. В психиатрическую. Ну-ну, хватит шуток! Не до шуток здесь. Это все от нервов.
Я постарался взять себя в руки и как можно спокойнее сказал:
– Не волнуйся, Миша. Мы тебе новые таблеточки пропишем, будешь спать хорошо. А пока иди. Хорошо?
– Хорошо.
Миша встал и вышел, острым взглядом препарируя на ходу свои тапки.
«Неудивительно, что обувка у него превратилась в лохмотья», – подумал я.
Честно сказать, я растерялся. Те лекарственные средства, которые Миша принимал у нас, до сих пор стабильно удерживали его в состоянии тупой покорности. И вдруг… Что же ему еще назначить? Окончательно заглушить мозговую деятельность? Нехорошо.
Надо срочно поговорить со Штерном. Что у нас творится в отделении? Реинкарнация… Черт ее побери!
* * *
День – вторник.
Он был моряком, как и я. Я должен был догадаться.
Впервые я увидел море в Одессе. Когда сбежал наконец от бабки с матерью, из Нижнего. Приехал ночным поездом, и тут же понесло меня на берег. В теплой влажной чернильной темноте ночи не было видно моря, но я отлично слышал его. Громадное, бесформенное и неловкое, ворочалось оно где-то впереди, тщетно пытаясь выбраться на берег, рыча, вскидываясь, задевая царапками камней мои босые ноги.