– Проигрался?! – разлепив сухие губы, воскликнул Мокеев. – Да ничего подобного! Ха! Поставьте меня, – скомандовал он трактирщику.
Тот, увидав, что клиент уже достаточно пришел в себя, усадил Мокеева на кровать и, ворча и отряхивая руки, отошел в сторонку. А Платона тем временем несло на волне вдохновения.
– Разве с проигрыша пьют? – втолковывал он приятелю. – Да я выиграл немыслимую сумму в пятницу! Хотите знать – как? История весьма занимательная, уж вы мне поверьте.
Заметив, как до черноты расширились зрачки Грозульского, Платон понял, что рыбка угодила на крючок и надо только подсечь ее одним решительным движением, войдя в воду… Кстати, о воде.
– Дайте же мне, черт возьми, воды! – закричал он хозяину. И, повернувшись к раскрывшему рот Грозульскому, доверительно попросил: – Друг мой, закажите мне сейчас немедленно завтрак, прошу вас. Все пропил, ни копейки при себе теперь нет… Но отплачу! Ради нашего приятельства так и быть – вам одному открою свой секрет. Позвольте мне только слегка подкрепить свои силы. Все дело, знаете ли, в рубле! Всего лишь одна ставка…
– Шампанского? – предложил трактирщик, почуяв перемену ветра. И не прогадал.
* * *
Пустив слух о необыкновенной удаче, которую якобы принесла ставка на рубль, подписанный самоубийцей Брутом, находчивый игрок Мокеев сумел в течение нескольких дней вернуть проигранную сумму. Для этого ему пришлось войти в сговор с несколькими менялами государственного банка, но это было совсем не трудно.
Азарт ведь не есть свойство какой-либо одной отдельной игры, азарт – качество игрока. И он проявляет его в полной мере, как бы ни менялись условия.
В течение нескольких лет все петербургские картежники и завсегдатаи лошадиных бегов регулярно выкупали рублевые ассигнации, подписанные самоубийцей Брутом. Цена брутовскому рублю в черных кассах установилась невероятная: двадцать пять рублей за один «счастливый».
Государство даже вынуждено было пресекать ажиотаж, публикуя сообщения с опровержением слухов о чрезвычайной якобы редкости брутовского рубля.
Но суеверия всегда сильнее веры: они ближе, как своя рубашка к телу, нежели холодные суждения головы, не основанные на иррациональной русской «авось-философии».
Слава игроцкого рубля-талисмана после революции сошла на нет, но не увяла окончательно. И по сию пору можно сделать состояние[13], продав заповедную ассигнацию: коллекционеры дают до тысячи долларов за один такой рубль.
Ходят такие слухи. А уж кто их распускает – совершенно неизвестно.
Может, сам Брут?