| - О горе мне! - засуетился старик, увидя Вольку, летевшего над бездной. |
| "Shame on my old grey head! I would have killed myself if you had perished!" | - Позор на мои седины!.. |
| Muttering and calling himself all kinds of names for being so careless, he dragged a petrified Volka back up on the carpet, sat him down and put his arm around the boy, firmly resolved not to let go of him until they landed. | Причитая и всячески кляня себя за беспечность, он втащил обомлевшего от страха Вольку на ковёр, усадил его возле себя, крепко обнял и твердо решил не выпускать из объятий, пока они не приземлятся. |
| "It would be g-g-good t-t-to h-h-have s-s-something w-w-warm to wear!" Volka said wistfully through chattering teeth. | - Х-х-хор-рро-шо б-было б-бы сейчас д-достать чего-нибудь т-тёпленького из одежды! -мечтательно сказал Волька, не попадая зуб на зуб. |
| "S-s-sure, O gracious Volka ibn Alyosha!" Hottabych answered and covered him with a quilted robe that appeared from nowhere. | - П-по-пожалуйста, о блаженный Волька ибн Алёша! - ответствовал Хоттабыч и прикрыл свернувшегося калачиком Вольку неведомо откуда появившимся халатом. |
| It became dark. | Стемнело. |
| Now it was especially uncomfortable on the magic carpet. Volka suggested that they rise another 500 elbows or so. | Теперь на ковре-самолёте стало особенно неуютно, и Волька предложил Хоттабычу подняться локтей на пятьсот выше. |
| "Then we'll see the sun again." | - Тогда мы снова увидим солнце. |
| Hottabych greatly doubted that they could see the sun before morning, since it had already set, but he didn't argue. | Хоттабыч глубоко сомневался, можно ли до завтрашнего утра увидеть уже закатившееся дневное светило, но спорить с Волькой не стал. |
| You can imagine how surprised he was and how his esteem for Volka grew, when, as they rose higher, they really saw the sun again! For a second time its crimson edge was barely touching the black line of the far horizon. | Можете себе представить, как он удивился и насколько вырос в его глазах Волькин авторитет, когда, поднявшись повыше, они действительно снова увидели солнце, которое как ни в чём не бывало снова только-только касалось своим багровым краем чёрной линии далёкого горизонта. |
| "Oh, Volka, if only I had not promised myself faithfully to obey your modest request, nothing would prevent me from calling you the greatest dope in the world," Hottabych cried ecstatically. However, when he saw how displeased Volka was, he quickly added, "but since you forbade it, I shall limit myself to expressing my amazement at the unusual maturity of your mind. |