| - Если бы, подчиняясь твоей скромности, о Волька, не дал я тебе обещания, ничто не удержало бы меня от того, чтобы назвать тебя величайшим в мире балдой! - восхищённо произнёс Хоттабыч, но, увидев на Волькином лице явное неудовольствие, быстро проговорил: -Но раз тебе неугодно, позволю себе просто поразиться необыкновенной зрелости твоего ума. |
| I "promised never to call you a dope and I won't." | Раз я тебе обещал не называть тебя балдой, не буду. |
| "And don't call anyone else by that name, either." | - И никого другого тоже не называй этим словом. |
| "All right, O Volka," Hottabych agreed obediently. | - Хорошо, о Волька, - покорно согласился Хоттабыч. |
| "Do you swear?" | - Клянёшься? |
| "Yes, I do!" "Now don't forget," Volka said in a tone of satisfaction that puzzled Hottabych. | - Клянусь. |
| Far below them forests and fields, rivers and lakes, villages and cities sailed by, adorned in softly glowing pearly strings of electric lights. | Глубоко под ними проплывали леса и поля, реки и озёра, деревни и города в нежном жемчуге электрических огней. |
| A sea of clouds with hard round edges appeared; they darkened and disappeared in the blackness below, but the carpet kept on flying farther and farther away to the south-east, closer and closer to the strange land where the young prisoner Zhenya Bogorad was probably already suffering at the hands of fierce and terrible slave traders. | Возникло, потемнело и скрылось во мраке под ними белоснежное море облаков с застывшими округлыми краями, а ковёр всё летел и летел всё дальше и дальше на юго-восток, всё ближе и ближе к тем неведомым краям, где уже, быть может, страдал во власти злых и жестоких рабовладельцев юный невольник Женя Богорад. |
| "To think that poor Zhenya's breaking his back at hard labour," Volka said bitterly after a long silence. | - А бедный Женька, верно, томится сейчас в непосильном труде, - с горечью произнёс Волька после долгого молчания. |
| A guilty Hottabych only grunted in reply. | Хоттабыч только виновато крякнул в ответ. |
| "He's all alone in a strange land, without any friends or relatives. The poor fellow's probably groaning," Volka continued sadly. | - Один, на чужбине, - тоскливо продолжал Волька, - без друзей и родных... Стонет, наверно, бедняга... |
| Hottabych again said nothing. | Хоттабыч снова промолчал. |
| If only our travellers could have heard what was happening that very minute, thousands of miles away to the East! | Если бы наши воздухоплаватели могли слышать, что происходит за много тысяч километров от них, на востоке!.. |
| Far away in the East, Zhenya Bogorad was really groaning. |