Потом я думаю о Павлике — друге Нины Грозовой. Наверное, он поднимался сегодня в небо на своем «ястребке». И, может быть, встретился с тем самолетом, который обнаружили прожектористы. Я представляю картину ночного воздушного боя, и мне становится страшно за Павлика. Скорее бы он появился опять в нашем училище. Нина за последние дни осунулась, стала сама не своя. Ох и страшная это вещь — война!
Просто удивительно, что даже в такое время люди могут шутить, смеяться. Я вспоминаю старинное изречение: «Когда разговаривают пушки — музы молчат». Пожалуй, в наше время оно устарело. Каждый день по радио выступают поэты с гневными стихами. Композиторы сочиняют песни, от которых захватывает дух и под которые так заманчиво маршируют красноармейцы, уходящие из Москвы на фронт. Художники пишут плакаты. Окна ТАСС знакомы каждому москвичу.
А разве молчат музы в нашем училище, вроде бы не имеющем к искусству никакого отношения? Нет, не молчат!
Я тоже чуть не каждый день пишу новые стихи. Пусть не такие складные, как у настоящих поэтов, но не менее гневные. Ручаюсь за это головой. Сашка никогда не забывает о своем аккордеоне, играет для ребят каждый вечер. Выходит, его муза не молчит. А наш училищный Лемешев? Есть у нас такой талантливый парнишка, что любому соловью может дать сто очков вперед. Не верите? Я тоже не верил, пока не услышал его пение.
Глава седьмая
ПОЗНАКОМЬТЕ МЕНЯ С ВАШИМ СОЛОВЬЕМ
У Мишки Румянцева серебряное горло. Когда он поет, нельзя остаться равнодушным. По вечерам, проходя мимо нашего общежития, прохожие, наверное, думают, что в этом доме живут студенты консерватории. Они замедляют шаги у открытого окна, прислушиваясь к Мишкиному пению. Мишка любит классические романсы: «Я помню чудное мгновенье...», «Средь шумного бала...»
Однажды в общежитие пришел старичок с замысловатой тростью в руке. Набалдашник трости был сделан в форме львиной головы. Пасть у льва разинута, словно он собирается кого-то проглотить.
— Познакомьте меня с вашим соловьем, — попросил старичок.
Я повел его в красный уголок. Мишка сидел на подоконнике и напевал озорную и легкомысленную «Тиритомбу»:
Тиритомба, тиритомба,
Тиритомба, песню пой!
— Так, так, — сказал старичок, — ну, а можете показать что-нибудь из русского репертуара?
— Нот у него полная тумбочка, — с гордостью сообщил я старичку, — сейчас он вам их покажет.
— Я попросил показать в смысле исполнить! Ну, спеть. Понятно? — строго произнес владелец необыкновенной трости.
— А кто вы такой? — обиженно спросил я.
— Меня зовут Иваном Михайловичем. Я профессор консерватории.