— Что вы, ребята! — ужасается Мишка. — Я должен репетировать и репетировать. Ведь он — профессор! Я же сяду в лужу. Вот через месяц — другое дело.
— Через неделю! — отрывисто произносит Сашка. — И репетировать, Мишук, будем вместе. Я с тебя сто потов спущу.
— У меня же совсем не поставленный голос, — с жалкой улыбкой говорит Мишка, — я же ди-ле-тант...
— Очень много воображаешь о себе, — не совсем логично заключает Воронок.
— Ты брось эти иностранные словечки,— добавляю я,— профессор назвал тебя соловьем. Я это собственными ушами слышал.
— Ну хорошо, — сдается Мишка, — через неделю так через неделю.
Но на следующий день выясняется, что у Мишки в самом деле пропал голос. То ли он застудил горло, то ли просто переволновался при встрече с профессором, но голос у него начисто исчез.
Мы потащили Мишку к медсестре. Она нажала на его язык большой ложкой, словно рычагом. Мишка выпучил глаза. Мне казалось, что от растерянности и ужаса он вот-вот проглотят эту ложку.
— Горло чистое, — недовольно сказала сестра, — все вы любите посимулировать.
— Да нам не надо справку, тетя, — сказал Воронок, — ему петь надо. Перед профессором.
— В мирное время в таких случаях рекомендовали принимать сырые яйца, — деловито сказала медсестра и стала полоскать руки под краном. Наверное, ее не взяли на фронт из-за вредного характера. Смеется она, что ли? Где мы сейчас достанем сырые яйца?
— Эх, если б мы жили в деревне! — мечтательно произнес Воронок.
— По карточкам только яичный порошок выдают, — подтвердил я.
Мишка сидел с обреченным видом, забыв закрыть рот.
— Так вот пропадают таланты, — мрачно сказал Воронок,— из-за каких-то несчастных куриных яиц. Закрой рот, дружище Мишук. Мы уже видели, что зубы у тебя в идеальном порядке.
Потом мы долго сидели в Мишкиной комнате, время от времени говоря ему:
— А ну, попробуй...
— А-а-а-а...
Сашка морщился.
— Испорченный патефон. Ты, Мишук, просто внушил себе, что у тебя пропал голос. Самовнушение — страшная вещь.
В дверь постучали.
— Войдите, — сказал Сашка. На пороге появилась медсестра.
— Ну как — так и не запел?
— Не запел, — одновременно ответили мы. Медсестра положила на стол кулек.
— Пять штук, — сказала она хмуро, — отоварила вчера карточки. Как на счастье, давали яички.
— Тетя, вы ангел! — завопил Воронок.
— Я ведь тоже когда-то мечтала петь. Не получилось.
Мы все смотрели, как Мишка Румянцев пил сырые яйца.
В моем довоенном представлении это была страшная гадость. Как варёный лук. Но теперь я уплетал лук за милую душу. И в сыром и в вареном виде. От яиц я, пожалуй, тоже не отказался бы. Но бог, к сожалению, не дал мне певческого таланта.