Добрая тетя Сима дала мне сегодня горбушку. Продолговатую, хорошо пропеченную горбушку, на срезе которой видны были матовые вкрапления картофеля. Очень редко доставались мне горбушки, когда я обедал вместе с группой. Наглецы, вроде Гошки Сенькина, коршунами набрасываюсь на поднос с хлебом, растаскивали куски, которые казались им больше и лучше других.
Все время доставалась мне серединка, пластинка хлеба, не идущая ни в какое сравнение с горбушкой. Она и на вид была меньше, и на вкус гораздо хуже.
Я надкусил продолговатое чудо и помешал ложкой щи. Густые. Как выгодно обедать в последнюю очередь! Повариха выскребает из котлов остатки, и они достаются счастливчикам вроде меня. Что из того, что вместо капусты щи заправлены крапивой? По радио говорили, что в крапиве — масса ценных витаминов.
Тетя Сима подсела ко мне за стол; пригорюнившись, оперлась щекой на ладонь и сказала:
— Компоту тебе не досталось. Есть утрешний чай. Принести?
Чай так чай. Бывают в жизни огорчения и похуже.
— Никак не дождусь письма я от мужа. На границе он служил. — Тетя Сима достала платочек, вытерла уголки глаз.
— Отступает, писать некогда, наверное, — предположил я.
— И что это за Гитлер такой объявился на нашу голову... Жили, как люди, никому не мешали. Сжег он небось все границы-то наши... Вон ведь как прет, окаянный...
В первый день войны я разлиновал общую тетрадь. В одной графе поставил даты, в другой написал: «Взятые немецкие города»... Ведь я ходил в кино, видел и парады на Красной площади. Я пел вместе со всеми «Если завтра война...»
В тетради моей так и не появилось ни одной записи.
— В конце концов, мы победим, тетя Сима...
— Вы победите! — раздраженно сказала она. — Одни бабы да вы, сопляки, в тылу-то остались.
В цехе Гошки Сенькина не было. Вот еще навязался на мою шею этот Косой со своей запиской. А главное, что он и фамилию мою знает, и комнату, где живу. Попробуй выброси записку — расправы не миновать.
Что, собственно, в ней написано? И имею ли я право передавать ее Гошке?
Навстречу шел Андрейка Калугин.
— О чем задумался, детина? — спросил он.
— Да вот, понимаешь, какая петрушка...
В двух словах я ему выложил всю историю. Андрейка бесцеремонно взял записку, развернул ее и прочитал вслух:
«Ксивы я тебе достал. Получишь после посещения тринадцатой квартиры в первом доме. Хозяева уехали — хата наша. Шмоток богато. Жду тебя там в субботу вечером. Звонить не надо — стукни разочек в стенку рядом с дверью, и порядок. Заметано? К.»
— «Заметано?» — еще раз повторил Андрейка и с интересом посмотрел на меня: — Уникальный документ попал к тебе в руки, Сазон.