— Что-то шуршало, — задумчиво повторил Алекс. — Ну что ж, давайте посмотрим.
Он снова надел шлем, и его пальцы затрепетали в воздухе.
— Бортовой компьютер считает, что с освещением у Вас все в порядке. Включим визор?
— Конечно!
Еще несколько еле заметных движений пальцев.
— Насколько я могу судить, все работает, — сказал Зевелев и протянул ей вторую гарнитуру. — Посмотрите на свою каюту внимательно — нет ли чего-нибудь неожиданного или странного.
Она торопливо надела виртуальный шлем и жадно вгляделась в знакомую обстановку. Сияющая лента светильника по периметру потолка. На кровати — смятый спальник, на полу тапочки, над дверью — часы, показывающие начало пятого утра.
— Все в порядке, — растерянно сказала она. — Я понимаю, это звучит нелепо, но освещение ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не работало. Включая часы и габаритные огни.
— Я Вам верю, Нэлл, — ответил Зевелев.
И что-то в его голосе заставило ее откинуть шлем и посмотреть ему в лицо.
— Алекс?..
Он тоже снял шлем и потер лоб кончиками пальцев.
— Сядьте, миссис Сэджворт.
Она присела на краешек кровати.
— Очень не хочется Вас пугать, но... Он здесь.
— Кто здесь?
— Наш общий друг, Углеродный Объект.
Нэлл почувствовала, что снова падает спиной вперед.
— Но, Алекс… Это же невозможно. Ведь станция все время оставалась герметичной. Или нет?
— Да, станция все время оставалась герметичной. И тем не менее. Хотите знать, чем я занимался последнюю пару часов? Хотите знать, что творится у нас в воздуховодах?
Он жестом показал ей, что нужно снова надеть виртуальный шлем.
Прямо на зрительном поле лежала ссылка, ведущая к видео с незнакомой маркировкой. Нэлл увидела тускло освещенный низкий коридор без единой двери, вдалеке упирающийся в мохнатый серый ковер. Ничего похожего на станции не было.
— Это стоковый воздуховод каюты Кэндзи Куроки, — пояснил Зевелев. — Изображение получено в инфракрасных лучах, масштаб — двенадцать на семь сантиметров. Смотрите внимательно.
В одно из мгновений серый ковер почернел — на нем будто расплылось чернильное пятно. Еще через пару секунд чернота вздулась комом, густой каплей, и эта капля соскользнула с фильтра, превратившись в плотную черную — лужу? Амебу? Лужа быстро потекла по воздуховоду прямо на Нэлл. Еще через несколько секунд она доползла до камеры и будто слизнула с нее изображение, погрузив зрительное поле в полнейший мрак.
— Дьявольщина, — прошептала Нэлл.
Ее накрыл липкий, парализующий ужас — не тот ужас, что заставляет мгновенно собраться для сопротивления или бегства, а тот, что охватывает кролика при взгляде в пустые глаза удава. Желудок скрутило узлом, и мерзко затряслись руки. Оказалось, что полуметровые стены станции все-таки внушали ей чувство защищенности, каким бы хрупким и эфемерным оно ни было. И лишаться этой защищенности было страшно.