Добрую минуту в кают-компании стояла тишина.
— С трудом отодвинув крышку канализационного люка и высунув нос наружу, крысы внезапно обнаружили себя посреди оживленного города, — наконец, хмыкнула Марика.
— Очень смешно, — буркнула Линда.
— Нет, погоди, — сказал Дэн. — Что-то не сходится. Если в Поясе Койпера есть, как ты говоришь, станция телепортации, то почему вся эта толпа алиенов еще не хлынула к нам? На Землю?
— Потому что Земля — отвратительный гравитационный колодец с агрессивной биосферой и ядовитой кислородной атмосферой, — спокойно ответил Алекс.
— Шутишь? — спросила Мелисса.
— Да какие тут шутки! — воскликнула Марика. — Я уже миллион раз говорила то же самое. Обитаемая планета в тысячу раз хуже для колонизации, чем необитаемая! Когда начинают взаимодействовать две биосферы — получается полная фигня. Посмотри на нас!
Алекс быстро перевел взгляд на Линду, и та поднялась, будто по условному сигналу.
— Ладно, коллеги, нам пора, — решительно заявила она. — Слишком много надо всего сделать.
Зевелев уже был на ногах и убирал посуду в контейнер. Линда шагнула к дверям, обернулась, посмотрела на Марику и сказала:
— Зайди ко мне вечером.
Наверное, это действительно самый лучший вариант, думала Нэлл, возвращаясь по коридору к себе в каюту. Не трогая нас, просто обозначить свое присутствие. Показать, что мы не первые и не главные, но при этом ничем не ограничить нашу свободу (несколько запретных объектов в Солнечной системе — не в счет). Не лезть в наши внутренние дела, но дать понять, что вокруг нас — там, между звезд — есть другие социумы, с которыми еще придется как-то договариваться. Показать, что такой договор возможен. И одновременно — бросить нам вызов своей мощью…
Она вошла в каюту, надела шлем и заглянула в почту — не ответил ли Джон. Новых писем не было, если не считать полученного утром и еще нечитанного письма от Лоры Бриггс. Можно не торопясь почистить зубы, откашляться от очередной порции нитевидных, пригладить расческой краснеющие волосы. Забраться в ложемент, включить Ахилею, закрыть глаза. Отдаться музыке — ясной, хрустальной, уносящей ввысь.
Черт, неужели она снова счастлива?
А ведь когда он уйдет, нам, наверно, его будет не хватать, вдруг подумала Нэлл, не открывая глаз. Будет не хватать этой постоянной опасности, этого драйва, ежеминутной готовности к любым неожиданностям, этого ощущения — рыбы в текущей воде, птицы в воздушном потоке, игры с чужой волей, необозримых горизонтов… Нэлл открыла глаза и посмотрела на свои руки. Этого ей тоже будет не хватать. Прохладного, бархатно-текучего, живого, куда она однажды опустила ладони. Она с силой потерла каждую ладонь костяшками кулака, стирая странное ощущение, и приятное, и тоскливое одновременно, и снова закрыла глаза.